Самые известные евреи России: список с фото. Еврейские поэты Барто Агния Львовна - Гитель Лейбовна Волова

Линор Горалик

1999 - Цитатник (книга стихов)

2003 - Не местные

2004 - Нет (роман, совместно с Сергеем Кузнецовым)

2004 - Говорит

2004 - Недетская еда

2004 - Книга одиночеств (совместно с Максом Фраем)

2005 - Полая женщина. Мир Барби: изнутри и снаружи

2007 - Подсекай, Петруша (книга стихов)

2007 - Недетская еда. Без сладкого

2007 - Заяц ПЦ (комикс)

2008 - Заяц ПЦ 2.0 (комикс)

2008 - Короче (сборник короткой прозы)

2008 - Агата возвращается домой (сказка)

2008 - Заяц ПЦ 3.0 (комикс)

2011 - Валерий (повесть)

2011 - Устное народное творчество обитателей сектора М1 (сборник короткой прозы и стихотворений)

2015 - Так это был гудочек (Поэзия без границ)

Этгар Керет (род. 20 августа 1967 года в Рамат-Гане, Израиль) - израильский писатель, сценарист и драматург. Пишет на иврите. Лауреат премии премьер-министра Израиля (1998).

1992 - Трубы
1994 - Моя тоска по Киссинджеру
1998 - Лагерь Кнеллера
2000 - Дни, как сегодня
2001 - Вторая возможность
2002 - Азъесьм
2009 -

Яков Шехтер (род. 1956, Одесса, бывшая СССР) - русский и израильский редактор, писатель. Занимал призовые места в интернет-конкурсах «Тенета», «Сетевой Дюк». Лауреат премии им. Ю.Нагибина Союза писателей Израиля за лучшую книгу прозы 2009 года.

1984 - Если забуду (документальная повесть)
1991 -
1998 - Шахматные проделки бисквитных зайцев (сборник повестей и рассказов)
2001 - Еврейское счастье или судьба конформиста (сборник повестей и рассказов)
2002 -
2004 - Вокруг себя был никто (роман)
2005 - Астральная жизнь черепахи (сборник повестей и рассказов)
2007 - Астроном (роман)
2008 -
2008 - Каббала и бесы (сборник повестей и рассказов)
2009 -
2011 - Второе пришествие кумранского учителя (роман)
2012 -
2013 - Треба знати, як гуляти (сборник рассказов)
2013 -

© 2017 Лев Бердников

«Чем больше углубляешься в замкнутые миры писателей, тем яснее становится, что они не только литераторы, но и литература; что есть известные проблемы, сюжеты и мотивы, что объединяют их в одно целое; что наша словесность, рассматриваемая как бы в разрезе, обнаруживает явственные линии духовных преемственностей».

Юлий Айхенвальд.

Он стал русско-еврейским писателем в те времена, когда евреи России по-русски ещё не говорили. И даже крестившись, он не порывал связи со своим народом и изобразил магендовид на своём дворянском гербе.

Жизнь и судьба этого литератора-еврея весьма поучительна. Он впервые на русском языке стал писать о евреях, причём с еврейской точки зрения. И органически соединил в своём творчестве заботу о судьбе своих соплеменников и горячую любовь к России и русскому народу. Речь идет о публицисте, драматурге и просветителе Иехуде Лейбе бен Ноахе, или, как его называли на русский манер, Льве Николаевиче Неваховиче (1776-1831).

Сведения о ранних годах Неваховича весьма скудны. Известно, что родился он в 1776 году в древнем, упоминаемом ещё в летописях XIII века, польском городке Летичеве Подольского воеводства (ныне Хмельницкая область Украины), где евреи жили ещё с незапамятных времен и составляли значительную часть населения. Здесь была синагога и два еврейских молитвенных дома. Когда Иехуде Лейбу исполнился год, Летичев подвергся разорению воинственными гайдамаками, учинившими погромы и избиение еврейских обитателей города, многие из коих вынуждены были спасаться бегством. Но Всевышнему было угодно, чтобы родители Неваховича уцелели в сей кровавой бойне. О них мы знаем лишь то, что они были правоверными иудеями и что отец семейства какое-то время был банкиром в Варшаве. Можно предположить, что Невахович-старший взял на себя расходы по обучению сына и, видимо, привил ему жадный, всепоглощающий интерес к наукам. Факты свидетельствуют: Иехуда Лейб уже до бар-мицвы (!) получил универсальное, поистине энциклопедическое образование. Помимо иврита, немецкого, польского и русского языков, которыми он владел свободно, Иехуда Лейб делал переводы со многих европейских наречий. Он глубоко постиг не только премудрости Торы и Талмуда, но и прекрасно ориентировался в современных ему русской и немецкой литературах. Он всегда отличался неукротимым стремлением к самообразованию (черта, проницательно отмеченная историком Юлием Гессеном), постоянно пополняя свой интеллектуальный багаж.

Абрам Перетц

Жажду знаний не остудила в нём и ранняя женитьба по настоянию отца на нелюбимой, но состоятельной девушке из «хорошей семьи». Пришлось переехать в Звягель (Новоград-Волынский) примаком в дом тестя, и тот делал всё возможное, чтобы зять-грамотей вместо бесплодных умствований нашёл себе хлебную работу. И нашёл-таки Иехуде Лейбе тёпленькое местечко – секретарём местного кагала.

Но терпеть постылую жену и жестковыйных домочадцев юный искатель знаний долго не смог. В середине 1790-х годов он порывает с ортодоксальной семьёй и бежит в белорусский город Шклов – признанный мировой центр Еврейского Просвещения XVIII века. Вскоре он становится учителем Абрама Израилевича Перетца (1771-1833), в будущем крупного коммерсанта. С последним они станут потом соратниками и друзьями до конца жизни, о чём мы ещё расскажем, а пока зададимся вопросом: какими уникальными знаниями надо было обладать, чтобы стать ментором этого европейски образованного человека?! Ведь Перетц к тому времени не только получил традиционное еврейское образование (он был выпускником иешивы), но свободно говорил на русском и немецком языках, владел светскими науками, был ревностным сторонником Еврейского Просвещения (Гаскалы). Понятно, что учить такого школяра было столь же почётно, сколь и ответственно.

Оказавшись в Шклове, Невахович окунулся в атмосферу напряжённой интеллектуальной жизни. К тому времени здесь нашли себе приют выдающиеся представители Гаскалы. Тесть Перетца Иехошуа Цейтлин (1742-1822) – крупный гебраист и толкователь Талмуда – был основателем Бет га-Мидраша, своего рода народной еврейской академии, где многие маскилим (просветители), получая всё необходимое для жизни, могли предаваться своим учёным занятиям. Иехуда Лейб свёл знакомство и с медиком, пионером белорусского просвещения Барухом Шиком (1740-1812); и с известным писателем и педагогом Мендлем Сатановером (1749-1826); и со знатоком библейского языка и его грамматики Нафтали-Герцем Шульманом (1765 – ок. 1830) и др.

Ревностным последователем учения Мозеса Мендельсона (1729-1786) становится и Невахович. Но в отличие от Цейтлина и Перетца, испытавших на себе влияние раввинизма (миснагдим), с его резким неприятием духовного движения хасидов, он обнаруживает в этом вопросе завидную широту и толерантность, акцентируя внимание не на том, что разъединяет евреев, а на том, что их объединяет. Ещё одна отлительная черта Неваховича, обозначившаяся ещё в юности, – это его неизменный и неподдельный интерес к русскому языку, на коем он писал и говорил безупречно. Этим он резко выделялся на фоне остальных маскилим, которые в сущности были космополитами. Это признаёт и Александр Солженицын: «Невахович, из просветителей-гуманистов, но не космополит, а привязанный к русской культурной жизни, исключительное тогда явление среди евреев».

В конце 1790-х годов Иехуда Лейб обосновывается в Петербурге, где живёт в доме своего бывшего ученика и друга Перетца. Перетц и Невахович сразу же вливаются в еврейскую общину столицы, основанную другим выходцем из Шклова, ревнителем ассимиляции иудеев Нотой Ноткиным (1746-1804). К началу XIX века в городе на Неве уже обосновалась целая еврейская община в несколько десятков человек. Эта небольшая сплочённая группа вела еврейский образ жизни и даже содержала своего резника. Это благодаря Ноткину евреи приобрели здесь и собственный участок на лютеранском погосте (позднее Волково кладбище), основав таким образом первое еврейское кладбище в Петербурге.

Что до Неваховича, то он пробавлялся переводами для Сената с еврейского языка на русский. Известно, что в этом деле ему помогал некто Юда Файбишович. Будучи вхож в высшие круги общества, Иехуда Лейб знал не понаслышке о доброжелательном отношении Павла I к евреям и в качестве доказательства сообщал, что императору «благоугодно было лично удостоить находящихся тогда в Санкт-Петербурге купечество и депутатов сего народа покупкою от них трёх тысяч аршин голубого бархата для придворной надобности».

Работая над письменными материалами по делу лидера белорусских хасидов рабби Шнеур-Залмана бен Баруха (1746-1813), дважды арестованного русскими властями по ложным доносам миснагдим, Невахович не только сочувственно отнёсся к несправедливо обвинённому хасиду, но и, как полагает историк Андрей Рогачевский, способствовал его освобождению. Чтобы понять всю смелость и нестандартность такой позиции Неваховича, достаточно вспомнить обращение с Шнеур-Залманом того же Абрама Перетца. Последний жестоко оскорблял хасида, насильно запер его в своем доме, чем напомнил тому мрачные застенки Тайной канцелярии…

Человек книги, Невахович отдаётся творчеству на заре царствования уже нового государя. Свои размышления и душевные переживания он поверяет бумаге. «Тайная некая сила призывает меня к перу», – признаётся он.

Каждый взрослый начинал свое знакомство с литературой еще в детстве, листая красочные книги сказок. Конечно, во взрослой жизни сказки уступают место романам и повестям, но сюжеты любимых сказок остаются в памяти на долгие годы. Увлеченные сказочными событиями, дети с раннего возраста учатся понимать разницу между добром и злом, выходить из непростых ситуаций и знакомятся с миром, в котором им предстоит жить. Но все это можно найти далеко не в каждой книге и не у каждого автора, ведь поместить в простую форму глубокий смысл может только человек особого таланта, которых за всю историю было не так уж и много. Сказочников-евреев было и того меньше, однако вклад каждого в передачу и сохранение еврейских традиций и мировоззрения нельзя переоценить.

Трудно определить, когда среди евреев появилась традиция рассказывать сказки, однако, наиболее древними сказками, серьезными, духовными и ценными можно назвать агадический мидраш. Эти давние поучительные истории послужили основой многим известным нам сказкам и до сих пор занимают умы детей и взрослых. Источником сюжетов и героев таких рассказов служила устная Тора, но со временем рассказы видоизменялись, дополнялись или же сокращались, не отходя, тем не менее, от своей первоначальной сути. Евреи не только рассказывали и пересказывали сказки, а и собирали их и записывали. В каждой семье велись рукописные сборники, которые передавались через поколения.

Первым печатным изданием и по сути сборником всех устных и самописных сказок еврейской культуры является книга «Майсе-бух», вышедшая в свет в самом начале XVII столетия. Издателем, а возможно и собирателем этих произведений, выл Яаков бен Авраам Полак, которого едва ли можно назвать еврейским сказочником. Однако его труд стал крупнейшим событием для еврейской литературы того времени и питал всю еврейскую беллетристику вплоть до XVIII столетия. Кто был автором описанных в книге сказок и когда они были написаны определить невозможно, но их источником могли быть как талмудические тексты и мидраши, так и средневековые сказания и легенды, обросшие европейским фольклором.

Издание «Майсе-бух», 1602 год.

Бережно передаваясь из уст в уста, многие сюжеты сказок настолько жизненны, что актуальны и в современном мире. Эта книга была переведена в XIX веке на немецкий язык, а в ХХ веке была выпущена на иврите. К сожалению, на русский язык книгу так и не перевели, однако многие сказки, вошедшие в нее можно свободно найти на русском.

В период между средневековыми изданиями еврейских сказаний и началом процветания еврейской литературы в конце XIX столетия, судьба еврейских сказок находилась в руках хасидов и их учеников, которые продолжили агадическую традицию и донесли сюжеты неизмененными вплоть до позапрошлого века. Хасидские сказки – яркий пример еврейской словесности. «Велв и Ривка», «Зеркало богача» и другие – все они чрезвычайно выразительны и остроумны. Однако выделить авторство определенного человека той или иной сказки все еще не представляется возможным, поэтому вплоть до конца девятнадцатого века все написанные и пересказываемые сказки считаются народными.

Детские писатели конца XIX -начала ХХ века

С развитием письменности и науки еврейская сказка перестает быть исключительно народной. Рассредоточенность евреев по всему миру не мешает развитию еврейской литературы, в том числе и детской. Великий еврейский писатель, классик еврейской литературы на идише Ицхок-Лейбуш Перец также писал сказки, однако в необычном на тот момент стихотворном формате. Сборник «Рассказы и сказки» авторства Ицхока-Лейбуша, который был выпущен незадолго до начала Второй Мировой Войны, внес свою ценную лепту в жанр еврейской сказки и служил вдохновением для евреев-сказочников будущего.

Самуил Яковлевич Маршак (1887-1964)

Еще одним сказочником-евреем, который вывел еврейские сказания из тени и познакомил с еврейской мудростью через свои произведения весь мир, был Самуил Яковлевич Маршак. Интересным фактом является то, что фамилия «Маршак» не что иное, как сокращение от еврейского слова «מהרש "ק ‎» (Наш учитель рабби Аарон Шмуэль Кайдановер). И Самуил Яковлевич принадлежал к потомкам великого и мудрого раввина и талмудиста. Не может быть случайным то, что писатель всю жизнь остро переживал за духовную составляющую еврейских традиций, это объясняет глубину души писателя и умение тонко передать емкий смысл парой слов. Маршак писал стихотворения на библейские темы, а в 1911 году даже совершил путешествие в Эрец Исраэль и жил в палатке под Иерусалимом. Духовная тяга к своей культуре отразилась и в его детских произведениях. По сюжетам его таких милых и простых сказок красной линией проходят уважение и любовь к людям, равноправие людей всех рас и оттенков. Как и в давние времена, искусный сказочник, благодаря аллегориям, полутонам и ярким примерам, воспитывает детские души и прививает высокие моральные ценности. Маршак своим творчеством вывел еврейскую сказку на новый – мировой – уровень, ведь его книги и сборники были переведены на многие языки мира и вошли в мировую классику.

Саша Черный (1880 – 1932)

Другом и идейным товарищем Самуила Маршак был еще один еврейский детский писатель, украинец по происхождению - Саша Черный. Он, также как и Маршак, писал остроумные стихотворения для детей в легкой и немного шутливой форме, именно так что бы детям было не сложно понять те простые истины, которые были в них заключены. Жизнь поэта и писателя была далеко не легкой, он не боялся писать произведения, которые не проходили цензуру, из-за чего одно время не принимался в обществе, а также создал себе немало проблем с властями и издателями. Однако он оставил внушительный след в детской еврейской литературе, благодаря таким сказкам как «Белка мореплавательница» и «Кошачья санатория», отражавшие прозу жизни того времени. Яркие персонажи и красочные события – отличительная черта творчества Александра, а содержание сказки достаточно непростое, делая эти детские забавные и ироничные истории интересными и взрослым.

Корней Иванович Чуковский (1882-1969)

Корней Иванович Чуковский (настоящее имя Николай Васильевич Корнейчуков) был незаконнорожденным сыном Эммануила Соломоновича Левенсона. Отец не признал его, и это лежало тяжким грузом в душе писателя всю его жизнь. Однако это не помешало Чуковскому реализовать свой талант и стать яркой звездой на небосводе мировой литературы, и еврейской в частности. Он был не только публицистом, критиком, переводчиком и журналистом, но и непревзойденным автором детских сказок. Его сказки с удовольствием читают родители детям и сегодня. «Айболит», «Муха-Цокотуха» и «Мойдодыр» - сказки, которые прошли испытание временем и стали настоящей классикой детской литературы и несут в себе серьезный взрослый посыл, не смотря на его аллегорическую форму.

Достойными деятелями в сфере детской литературы начала двадцатого века также являются Шломо Гилельс (1873-1953) и Пинчевский Михаил Яковлевич (1894-1955), которые писали детские повести и рассказы на иврите и идише. Эти писатели вывели жанр еврейской сказки на новый уровень, придавая содержанию сказок еврейский окрас не только лишь используя язык, но и открыто используя в репертуаре еврейские традиции и культуру. Это было началом выхода современных еврейских сказок из тени других национальностей и избавление от флера ассимиляции.

Еврейские сказочники в СССР

Творчество еврейских сказочников на территории Советского Союза носило оттенок послевоенного времени, герои сюжетов отражали советский идеал морали, как того требовала цензура. Но второстепенные герои и сюжетные повороты часто перекликались с уже известными в агадической традиции рассказами. Оборачиваясь назад, можно сказать с точностью, что это было не случайным, а даже вполне продуманным ходом авторов детской литературы того времени. Ярким примером этому может служить творчество детской писательницы и поэтессы середины двадцатого века Эммы Эфраимовны Мошковской.

Эмма Эфраимовна Мошковская (1926-1981)

В самом начале своего становления, как писателя, Эмма Эфраимовна получила одобрение Маршак, и выпустила свой первый сборник стихов «Дядя Шар», который просто дышит оптимизмом и свежестью. Каждый новый стих учит ребенка любить жизнь и людей вокруг, в простых формах рассказывает о правилах поведения и «что хорошо, что плохо». При этом, особенно ценным можно назвать то, что герои ее стихов и сказок показывают на своем примере, что опускать руки не стоит никогда. Не тому ли нас учат и множество давних еврейских сказок, основанных на мидраше и агадической части Торы?

Самобытность ее рассказов и стихотворений нашла отклик в детских душах того времени и продолжает занимать умы детей и сегодня. И это не удивительно, ведь произведения сюжеты она излагала детским непосредственным языком, будто бы их писал сам ребенок. Выбрав такой незатейливый детский язык изложения, Машковская вовсе не отказалась от глубокого смысла и емкого содержания произведений. Ярким примером ее несомненного таланта может служить стих «И мама меня простит»:

Я мамy мою обидел,
Тепеpь никогда-никогда
Из домy вместе не выйдем,
Hе сходим с ней никyда.

Она в окно не помашет,
И я ей не помашy,
Она ничего не pасскажет,
И я ей не pасскажy...

Возьмy я мешок за плечи,
Я хлеба кyсок найдy,
Hайдy я палкy покpепче,
Уйдy я, yйдy в тайгy!

Я бyдy ходить по следy,
Я бyдy искать pyдy
И чеpез бypнyю pекy
Стpоить мосты пойдy!

И бyдy я главный начальник,
И бyдy я с боpодой,
И бyдy всегда печальный
И молчаливый такой...

И вот бyдет вечеp зимний,
И вот пpойдёт много лет,
И вот в самолёт pеактивный
Мама возьмёт билет.

И в день моего pожденья
Тот самолёт пpилетит,
И выйдет оттyда мама,
И мама меня пpостит.

Это короткое и простое произведение цепляет за живое как детей, так и их родителей, ведь описывают знакомые чувства каждого читателя, открывая их новый смысл. По мотивам сказок Машковской были сняты полюбившиеся нам мультфильмы, на ее стихи были написаны песни, что значило всеобщее признание таланта писательницы.

Достойными внимания детскими писателями-евреями той же эпохи можно назвать Виктора Моисеевича Вождаева (1908-1978) и Яна Бжехова (1898-1966), которые писали серьезные и строгие детские сказки, более жестко воспитывая в детях нравственность, ответственность и уважение к ближним. Сказка Вождаева «Об Иване-царевиче и Сером Волке», наверное, самое популярное его произведение среди детей. История о том, как царевич Жар Птицу искал, действительно будоражит воображение и учит читателей упорству и находчивости. Польский поэт и детский писатель Ян Бжехов прославился же благодаря своим сказкам «про пана Кляксу». Главный герой этих рассказов – Адам Нескладушка - во многом близок каждому ребенку, чем и объясняется успех этих творений по всему миру.

Борис Владимирович Заходер (1918-2000)

Отдельно стоит упомянуть Бориса Владимировича Заходер – детского писателя, поэта и сценариста. Он родился в Бессарабии, однако большую часть своей жизни прожил в России. Заходер писал в оригинальном, очень своеобразном стиле, который нашел громкий отклик аудитории, как детской, так и взрослой. Его сюжеты содержат сказочную прозу, пропитанную философией и лирикой. Наиболее популярные и интересные его произведения были экранизированы, такие как «Кит и Кот», «Сказка про доброго носорога» и «Птичка Тари». Эти добрые и светлые мультфильмы и сейчас смотрятся с легкостью и достаточно актуальны в современном обществе.

Рахиль Баумволь (1914-2000)

Действительно ценным качеством детского автора сказок является его умение привлечь и удержать внимание ребенка, именно таким талантом обладала израильская сказочница Рахиль Баумволь. Она родилась в Одессе, однако при первой возможности репатриировалась в Израиль. Самые успешные сказки были написаны ею в Советском Союзе, такие как «Клетчатый гусь», «Самый большой подарок», «Друг в кошельке». Героями этих теплых и поучительных рассказов чаще всего становились лесные звери, аллегорией описывая самобытность советского времени. Писательница прививала через свои сказки детям доброту, взаимопонимание и гуманность – именно те качества, которые в послевоенное время были самыми ценными в людях. Для примера можно взять отрывок ее остроумной сказки: «Почему ты весь из долек?» – спросила девочка апельсин. «Для того, чтобы ты могла со всеми поделится. «А почему ты, яблоко, без долек? Чтобы я могла съесть тебя целиком? Нет, – ответило яблоко, – чтобы ты могла целиком отдать меня» . За свой долгий писательский путь Рахиль не отступала ни на шаг от своего самоопределения как еврейской писательницы. Она отстаивала свою национальную идентичность и, до 1940-го писала исключительно на иврите. Неспроста в конце ее творческого пути, критики называли писательницу «хранительницей еврейского слова». Не смотря на действительно не простой писательский путь, Баумвиль все же осталась верна своей манере писания и бескомпромиссному характеру.

Евреи-сказочники ХХ века

За пределами Советского Союза развитие еврейской сказки проходило более свободно. Рассредоточенные по всей Европе писатели выводили еврейскую литературу из тени.

Лейла Берг (1917-2012)

Лейла Берг была одной из ярчайших писателей книг для детей, и в то же время ярой заступницей прав ребенка. Эти два жизненных призвания она реализовала в полной мере, а также оставила ценный след в детской литературе. Наиболее популярными ее сказками можно назвать коротенькие рассказы об автомобильчике по прозвищу «Малыш», которые рассказывают детям о приключениях доброго и честного героя, который легко и не принужденно переживает сложные ситуации, никогда не падая духом. Еще одной популярной детской книгой сказок Лейлы является «Приключения Ломтика». Эта книга предназначалась для школьников детей, ведь на примере ее героев раскрывается множество сложных морально-этических вопросов, на которые пород даже взрослые не знают ответа.

Лейла Берг по праву считается одной из лучших детских писательниц современности. Полезными и познавательными для каждого ребенка будет ее серия рассказов «Шпицы» и книжка для совсем маленьких «Паровоз. Утята. Рыбка», которые принесли писательнице премию The Eleanor Farjeon Award.

Мирьям Ялан-Штеклес (1900-1984)

Оригинальной манерой изложения детской прозы обладала израильская писательница Мирьям Ялан-Штеклес. Ее фамилия не что иное, как аббревиатура от имени своего отца, Иегуда Лейб Ниссан. Эта израильская писательница с самого детства была знакома с еврейскими традициями и еврейской культурой, несмотря на то, что родилась еще в Российской империи. Именно это повлияло на ее стиль и манеру написания детских сказок, которые пестрят яркими персонажами и захватывают агадическими сюжетами. Ее произведения «Жизнь и слова» (Хаим Ve-Milim), «Бумажный мост» (Гешер Shel Niyar) и «Две легенды» (Shtei Agadot) поражают глубиной своего понимания детских переживаний и проблем, а так же философским смыслом. Наверное, именно это сделало ее произведения действительно популярными в Израиле и за его пределами, а сама писательница стала лауреатом премии Израиля по литературе.

Еврейский народ всегда был богат на талантливых и успешных мировых деятелей. И детская литература лишь одна из сфер их реализации. Многогранность и глубина еврейских сказок не была утеряна, не смотря на тысячелетия ассимиляции евреев, и сегодня каждый еврейский ребенок может впитывать знания своего народа через современные сказки и детские рассказы.

Хотите получать рассылку прямо на электронную почту?

Подпишитесь, и мы будем присылать Вам самые интересные статьи каждую неделю!

— наши любимые классики. Только вот в мировой детской литературе намного больше прекрасных писателей и поэтов с еврейскими корнями, чем мы привыкли думать. Книги каких авторов, помимо уже названных, можно поставить на детскую полку? Литературный обозреватель Лиза Биргер поделилась любимыми книгами, а редакция JewishNews добавила несколько своих.

Валери Нисимов Петров «Белая сказка»

Кто: Болгарский переводчик Валери Нисимов Петров (Меворах) родился в семье юриста, который стал представителем Болгарии в ООН, и учительницы французского языка. Несмотря на еврейское происхождение, он воспитывался в протестантской вере, в которую его родители перешли, когда он был еще совсем ребенком. Литературный талант в пареньке проснулся рано — уже в 15 лет он опубликовал свою первую поэму «Птицы на север». Образование он получил не литературное, а медицинское, и даже вел врачебную практику. Но слово победило скальпель.

После окончания Второй мировой Валери был назначен атташе по печати и культуре болгарского посольства в Италии, а в 1945—1962 годах был заместителем главного редактора сатирического журнала «Шершень». Петров писал свои книги и переводил чужие — благодаря ему на болгарском зазвучали произведения Редьярда Киплинга и Джанни Родари. О своем еврейском происхождении Валери никогда не забывал — и даже перенес эту любовь в творчество: среди его работ есть книга «Еврейские анекдоты».

Зачем читать: Книга для детей 4-5 лет «Белая сказка» с замечательными иллюстрациями (есть две версии оформления, и обе волшебные) рассказывает о том, «как зверята в зимнем лесу живут». Эту удивительную добрую сказку рассказал одному маленькому и очень любопытному олененку метеоролог, который наблюдал за приборами в горах. Увлекательный рассказ начинается с Песни о дружбе: Не случайно и не вдруг/ Говорится — «первый друг»./ Ибо первый ради друга/ Он готов пойти в огонь,/ Если другу будет туго./ Протянуть ему ладонь./ Позови — и сразу вот он,/ Лишних слов не говоря,/ Ради друга кровь прольет он./ «Первьй друг» — звучит не зря!».

Лев Квитко «В гости»

Кто: Удивительный поэт удивительной судьбы Лев Квитко родился в конце XIX века в местечке Голосков Подольской губернии (Хмельницкая область). Он рано осиротел, остался на попечении бабушки, немного проучился в хедере и еще ребенком начал работать.

Первые работы, которые Лев написал на идише, появились в печати, когда ему не было и 15. С середины 1921 года Квитко, который принял идеалы коммунизма, жил и публиковался в Берлине, затем переехал в Гамбург — там он был сотрудником советского торгпреда и продолжал печататься. Но, как водится, однажды в нем увидели врага. Его не пустили на фронт, так как посчитали, что в Германии он вел подрывную для советской власти деятельность, да и дружил не с теми. Но ему позволили стать членом президиума Еврейского антифашистского комитета (ЕАК) и редколлегии газеты ЕАК «Эйникайт». И хотя Квитко позволяли проявлять себя на общественном поприще, он уже был обречен — в начале 1949 его арестовали в числе ведущих деятелей ЕАК, обвинили в измене родине и в 1952 году расстреляли.

Зачем читать: Лев Квитко писал лирику для детей, и все его стихи были на идиш. Его переводили Маршак, Михалков, Благинина и Светлов, и одним из таких сборников стал замечательный «В гости». Для многих эти стихотворения ассоциируются именно с именами их переводчиков, а вот автор, Квитко, оставался немного в тени. «Слыхали вы про кисоньку — про милую мою/ Не любит мама кисоньку, а я ее люблю!/ Она такая черная, а лапки — точно снег,/ Ну, всех она наряднее, и веселее всех!», «Анна-Ванна, наш отряд/ Хочет видеть поросят!/ Мы их не обидим:/ Поглядим и выйдем!» — эти и многие другие знакомые с детства строчки можно увидеть в сборнике «В гости». А иллюстрации к сборнику, особенно в издании 1962 года, это чистое искусство само по себе.

Что еще читать: Повесть «Лям и Петрик», одно из самых ранних произведений Квитко. Она была на написана в 1929 году. Писатель считал ее незаконченной и собирался дорабатывать, но не успел. Это произведение во многом автобиографично — история маленького еврейского мальчика Ляма перекликается с детством поэта и фоново описывает предреволюционные и революционные годы в Украине в начале прошлого века.

Ханс и Маргарет Рей «Любопытный Джордж»

Кто: Один из первых успешных писательских дуэтов с замечательной биографией: евреи из Германии, познакомившиеся в Бразилии, жившие в Париже с 1935 года и убежавшие от немцев за несколько часов до их прихода в Париж на велосипедах, собранных из запчастей. По легенде (иногда легенда бывает так хороша, что даже опровергать ее не хочется), практически единственным, что они успели захватить с собой, убегая из Парижа, была рукопись «Любопытного Джорджа» — как только супруги добрались до Нью-Йорка, рукопись оказалась в издательстве и стала в итоге одним из самых успешных книжных проектов века.

Зачем читать: Любопытный Джордж — маленькая обезьянка, которую ловит в Африке человек в желтой шляпе и привозит в Америку для счастливой жизни в зоопарке. Надо сказать, Джордж никак не сомневается, что жизнь его в зоопарке будет счастливой, но просто не хочет на этом останавливаться. Он — первый и главный на празднике непослушания, который в середине прошлого века был главной формой сопротивления всем ужасам времени. Но сегодня эта книга ничуть не менее любима детьми и понятна им: в конце концов, она об абсолютной свободе, которую безуспешно пытаются сдержать взрослые, и между прочим — об абсолютной любви.

Что еще читать: «Звезды. Новые очертания старых созвездий». Книга 1954-го года, в которой звездная карта и образы созвездий выглядят понятнее, чем в школьном курсе астрономии. Неудивительно, что ее до сих пор переиздают и недавно выпустили на русском языке в обновленном переводе: 1969-го года, когда книга впервые вышла в СССР, наши представления о космосе немного, но все же изменились.

Морис Сендак «Там, где живут чудовища»

Кто: Художник Морис Сендак всю свою жизнь посвятил детской книге — и хотя в его золотой канон входят всего четыре-пять книг, он вполне справедливо считается одним из главных детских авторов прошлого века. Рожденный в семье еврейских эмигрантов из Восточной Европы, Сендак вместо сказок на ночь в детстве слышал рассказы о своих погибших в Холокосте кузенах — и стоит ли удивляться, что искусство его в итоге было весьма специфическим. Но самое главное — он был и до конца оставался совсем ни на кого не похожим. Дети у него хулиганят, прыгают голыми, переодеваются в чудовищ, а взрослые, отрастив огромные когтищи и вытаращив огромные глазищи, пытаются их скушать. Невероятная популярность книг Сендака — все новое поколение наших культурных героев выросло на его книгах — доказывает, что детей он действительно понимал лучше всех взрослых.

Зачем читать: «Там, где живут чудовища» — единственная из главных книг Сендака, переведенная у нас, — история мальчика Макса, который устроил дома большой шурум-бурум, а когда мама отправила его в комнату спать без ужина, в этой комнате вырос целый новый мир и Макс отправился по океану в гости в страну чудовищ. Сендак — настоящий большой художник, мир чудовищ так здорово переосмыслен здесь и подан, что в какой раз ни читай, а путешествие в страну чудовищ снова оказывается сильнейшим переживанием. В том числе и терапевтическим — читая эту книгу вместе с ребенком, как будто проходишь с ним через ту, наиболее непростую, часть детской игры, когда непонятно, кто именно превращается в настоящее чудовище: ребенок или его разъяренная мама. К концу книги оба могут снова почувствовать себя обычными, слегка уставшими людьми.

Что еще читать: Элси Хоумланд Минарик «Медвежонок». Художник Морис Сендак. Первая — еще до "Чудовищ" — художественная удача Сендака, камерные и невероятно нежные истории о Медвежонке и его маме в фартучке — тоже американская классика.

Эрик Карл «Очень голодная гусеница»

Кто: Самый главный в мире автор для малышей, и точка. Величие Эрика Карла вряд ли требует доказательства, но знайте, например, что у него даже есть прижизненный музей в Массачусетсе, который заслуженно считается американским центром детской книжки-картинки с прекрасными выставками и образовательными проектами. На книжках Эрика Карла выросло не одно поколение взрослых, и в последние годы его любимые произведения вроде «Очень голодной гусеницы» и «Мишка, бурый мишка, кто там впереди» одно за одним отмечают пятидесятилетие. Что тут добавить — долгая лета.

Зачем читать: Эрик Карл во многом предвосхитил современную озабоченность родителей ранним образованием детей, его книги всегда не просто красочны, а учат много чему одновременно. По «Мишка, бурый мишка, кто там впереди» ребенок изучает цвета и названия животных, по «Грубиянке в крапинку» учится определять время и сравнивать размеры, а книги вроде «Голубого конька» вообще революционным для книги-картонки образом помогают узнать, как размножаются разные виды рыб: "беременный" морской конек плывет по морю, общаясь с другими отцами об их потомстве. Фантастика! Ну и, конечно, куда же без «Очень голодной гусеницы» — тут и счет, и мелкая моторика (книгу надо читать со шнурочком, играть им в «гусеницу» и продевать в окошки-дырочки, съедать вместе с героиней этой книги яблоки и сливы), и первое знакомство с чудесами природы в виде волшебного превращения гусеницы в бабочку в финале.

Шел Сильверстайн «Щедрое дерево»

Кто: Американский поэт, карикатурист, музыкант и вообще человек множества разносторонних талантов — среди прочего, он перепел «Гамлета» в рэпе, объехал весь мир по заданию журнала Playboy, собрав свои путевые заметки и рисунки в сборник карикатур-травелогов, и сам нарисовал мультфильм по «Щедрому дереву» Легенда гласит, что в детскую книгу его затащила Урсула Нордстрем, легендарный гениальный редактор, которой Америка буквально обязана своей детской литературой. Сам Сильверстайн говорил, что его уговорил другой великий детский иллюстратор, швейцарец Томи Унгерер. Точно одно: его книги-притчи, и прежде всего, конечно, «Щедрое дерево», были изданы миллионными тиражами и стали абсолютной мировой классикой.

Зачем читать: «Щедрое дерево» — историю о яблоне, которая давала всю себя маленькому мальчику, и отдавала все больше и больше, пока не отдала себя всю целиком — можно читать как тысячу разных историй: о жертвенности, о материнской любви, о христианской любви и так далее. И видеть здесь тысячи разных ответов: возмущаться, сочувствовать, негодовать. Такое бесконечное упражнение в чтении и понимании, ценное уже само по себе. И два слова про иллюстрации: хотя во всем мире Сильверстайна читают только в его собственном, слегка наивном, карандашном исполнении, на русский его впервые перевели в 80-х с картинками Виктора Пивоварова. Прочтение сказки у Пивоварова получилось немного более светлое, чем у самого Сильверстайна. Здесь есть гармония, которая в оригинальном издании вовсе не очевидна, ну и сами его иллюстрации (возникшие, как всегда, потому, что никто в Советском Союзе не думал соблюдать авторские права) — сегодня настоящий раритет.

Что еще читать: Книги Сильверстайна «Продается носорог» или «Полтора жирафа» совсем не похожи на «Щедрое дерево», это увлекательная, стремительная, довольно бессмысленная и очень веселая игра в рифмы. А сам он своей любимой книгой называл «Лафкадио, или Лев, который отстреливался» — про льва, который умел стрелять, и из джунглей попал прямо на арену цирка, стал суперзвездой, почти очеловечился, а счастья не нашел.

О чем хочется бесконечно говорить с главным редактором журнала “Лехаим” и издательства “Книжники”? Конечно, о литературе!

Как сделать еврейскую культуру и литературу привлекательной для неевреев?

Мне кажется, что вопрос несколько запоздал. Еврейская культура в целом и литература в частности невероятно популярна сегодня и является частью европейской и мировой культуры. Тут как раз главный вопрос в том, что назвать еврейской культурой.

Если мы считаем таковой кухню, к примеру, то не стоит ждать, что люди XXI века будут есть фаршированную шейку, которая является продуктом очень бедной кухни. Если мы говорим о еврейской музыке, то стоит вспомнить огромный скачок популярности клезмерской музыки в разных странах, от Японии и до Финляндии. При этом в большинстве стран, где клезмер сегодня популярен, практически нет евреев. Когда мы говорим об американской литературе, мы вспоминаем Филипа Рота, который практически во всех своих произведениях говорит о еврейских темах. Именно поэтому он является представителем не только американской или мировой, а и еврейской культуры.

Если же мы говорим о традиционной еврейской литературе, то я как издатель могу сказать, что для нас совершенно неожиданным был невиданный интерес к нашим книгам. Не только к популярной литературе, а и к сакральным, классическим книгам, которые не соответствуют new-age. Тем не менее, основными покупателями наших книг являются не-евреи.

Поэтому вопрос не в том, можно ли это сделать, а в том, как этот интерес сохранить и не испортить впечатление. Нужно делать качественно, пользоваться наработками, существующими в мировой культуре. Если речь идет о музыке, то эта музыка должна быть хорошо написана и записана. Если о выставках, то эти музеи должны существовать по принципам современной музеологии. Нужно вписывать интересную еврейскую культуру в мировой контекст.

Еврейский музей в Москве приобрел свою популярность благодаря современности?

Несомненно. Нашей главной задачей было упаковать интересные и важные для нас вещи в формы, которые соответствуют последнему слову музеологии. Вы не можете делать современный информационный музей (а именно таким наш музей и задумывался), взяв за основу технологии XIX века. На наш взгляд, большинство еврейских музеев в мире в этом смысле отстали.

Еврейские музеи, которые не отстают в этом плане, это одни из лучших музейных институций в мире. Не в еврейском мире, а вообще. Я говорю о музее «Polin» в Варшаве, еврейском музее в Берлине и музее Холокоста Вашингтоне, Яд ва-Шеме. Наш музей является самым технологичным в Восточной Европе, если не считать наших главных друзей и конкурентов, «Polin». Для нас важны не только формы подачи информации и знания, которые мы хотим передать. Мы думаем о технологиях, о доступности и понятности для современного человека.

По каким критериям мы как евреи должны выбирать те части культуры, которые хотим показать миру? Или достаточно, чтобы это просто не было шароварщиной?

Китч как таковой является общей проблемой. Это касается и кинематографа, и литературы, и изобразительного искусства. Мир любит использовать невероятно упрощенный язык при разговоре на многие темы. Грубо говоря, Россия - матрешка, а евреи - «Хава Нагила». К сожалению, этот китч, который является следствием повышенного интереса к еврейской культуре, максимально используется. Это касается и так называемого еврейского юмора, и еврейской музыки, и темы Холокоста. Не важно, о какой теме мы говорим, китч будет присутствовать. Он является следствием интереса.

О китчевых темах можно говорить на самом высоком уровне, но и самые серьезные темы очень просто сделать популярным материалом. Я бы не стал ничего выбирать, речь идет скорее о способах и глубине дискурса.

Замечательный переводчик и писатель Асар Эппель называл людей, которые занимаются тем, о чем вы говорите, «хаванагильщиками еврейской культуры». Эта песня - прекрасный символ этого всего, но мы-то не сомневаемся, что о ней можно говорить серьезно. Нужно пытаться забрать у китча наиболее популярные темы и подавать их на более высоком уровне. Но нужно быть готовым к тому, что нечто, ставшее популярным, на каком-то этапе станет предметом китча. Это совершенно нормально, так существует культура и с этим нет смысла бороться.

Журналу «Лехаим» в этом году исполняется 25 лет, «Книжникам» - 8. Они популяризировали еврейскую литературу в русскоязычной среде. Повлияет ли эта популяризация на появление молодых русскоязычных еврейских писателей?

Это достаточно больная тема. Литература - это отражение жизни. Почему в Америке есть огромное количество еврейской литературы? Потому что американская еврейская жизнь - это не «американская запятая еврейская жизнь», а «американская еврейская жизнь», даже сорок лет назад. Поэтому есть Филип Рот, Сол Беллоу, Бернард Маламуд, которые выросли в еврейской тематике, хотят они того или нет. Рот посвятил большую часть своей жизни попыткам доказать то, что он не является еврейским писателем. На мой взгляд, у него ничего не получилось. Соответственно, для появления серьезной русскоязычной еврейской литературы должен появиться серьезный пласт людей, для которых русская еврейская жизнь существует не через запятую.

Есть очень хорошая новая волна молодых еврейских писателей - это ребята-эмигранты, которых увезли из разных городов бывшего Советского Союза. Они выросли в Канаде или Америке и описывают опыт русско-еврейско-американского молодого человека. Достаточно вспомнить такие имена, как Дэвид Безмозгис, Гарри Штейнгарт и так далее. Эта тема эксплуатируется молодыми американскими писателями, такими как Фоер, к примеру.

Что касается нас, наших осин, мне кажется, что физической массы людей, которые живут такой жизнью, еще нет. Есть ростки русско-еврейской литературы, есть Яков Шехтер и его брат Давид, еще тридцать лет назад написавший книгу о подпольной еврейской жизни Одессы в семидесятых годах. Есть молодые ребята, которые пишут похожие рассказы. Я бы выделил замечательную писательницу, киевлянку Инну Лесовую. Тот факт, что она мало известна широкой аудитории, многое говорит о широком читателе. Нельзя сказать, что этой литературы нет -ее просто очень мало, в Америке гораздо больше. Но больше именно потому, что литература - отражение жизни.

Писатели появляются там, где еврейство не является выбором, а продиктовано жизнью вокруг. Человек, который выбирает еврейство, часто отказывается от прошлой жизни. Литературные люди, пришедшие к иудаизму, как правило, перестают заниматься литературным трудом.

В Америке и Израиле появляются писатели, выросшие в ортодоксальных семьях. Им есть о чем писать, их произведения выходят из жил. Этим авторам остается только получить инструмент и описать то, чем они жили. Это похоже на процесс русско-еврейской литературы конца XIX-начала XX века, когда большие писатели выходили из очень еврейской среды. Нужен еврейский мир, которого не существует в данный момент.

Насколько появление этого мира реально в наших широтах?

Я не большой оптимист. Это до сих пор очень вымываемая часть общества, люди уезжают и начинают жить на других языках. Кроме того, я не вижу органичности. Есть какой-то слой, появилось большое количество людей, изучающих иудаику и живущих ею. Это люди довольно широкого круга, среди них есть потенциальные писатели. Трудно сказать, получится ли из них что-то. Но, повторюсь, этих людей недостаточно для критической массы, необходимой для гарантированного появления писателей.

Сотни тысяч людей выросли в еврейских кварталах Нью-Йорка или Бостона. Из этих сотен тысяч мы получили десяток важных имен. Вероятность появления крупных имен из органической еврейской среды людей, оставшихся жить в странах бывшего Союза, мне кажется невысокой.

Это непростой вопрос. Выдающийся переводчик и исследователь Шимон Маркиш посвятил этому вопросу целую книгу. Во многом именно он определил наше отношение к этому. В нашем издательстве есть большая серия «Проза еврейской жизни», в рамках которой вышло уже более 150 томов. Это самая большая русскоязычная серия, и не только среди еврейских книг. Наш принцип очень прост - книга должна быть прозой еврейской жизни, в ней должна описываться жизнь евреев.

Насколько эта еврейская жизнь является еврейской? Мне кажется, является. Еврей в диаспоре всегда не только гражданин своей страны, а еще и еврей. Это можно назвать «самостоянием». Именно это «самостояние» автоматически дает ту болевую точку, о которой вы говорите. Он не задумывается об этом, он пишет так.

Недавно я читал в журнале «Time» интервью актрисы Рейчел Вайс. Она сыграла в фильме «Отрицание», рассказывающем о процессе Деборы Липштадт против ревизиониста Холокоста. В интервью Рейчел замечает, что Дебора говорит на специальном бостонском еврейском языке. У нее спрашивают о том, что такое этот еврейский язык, на что она отвечает, что это талмудический акцент, знак вопроса в конце каждой фразы.

Дебора Липштадт может быть американским интеллектуалом, может царить над умами, может быть великолепным знатоком американского дискурса, но этот знак вопроса в конце у нее все равно будет. Это часть ее ментальности. Каким образом эта ментальность стала ее ментальностью? Сомневаюсь, что дело в генетике, это пахнет расизмом. А вот приобретение этой особенности от окружения кажется мне более вероятным. От друзей, от родственников, от родителей. Американский еврейский либеральный дискурс всегда очень еврейский по своей сути, если в него вчитаться. На месте Деборы может быть Синтия Озик, кто угодно, но знак вопроса будет. Не знаю, есть ли он у молодых американцев. Мне кажется, что он будет вымываться.

Насколько «Доктор Живаго» - еврейский роман? Настолько, насколько Пастернак еврей. Мне кажется, что пастернаковские метания и довольно антисемитские пассажи в этом романе по своей сути довольно еврейские. Они и есть той самой «болевой точкой». Если бы эту книгу написал не-еврей, то я бы сказал, что она антиеврейская. Нормальный человек, не рефлексирующий на эту тему, не будет останавливаться на том, что Гордон - еврей, ему это не важно. Ахматова рассказывала, что в ее среде не знали, кто является евреем, не было принято об этом спрашивать. Подозреваю, что евреи в ее среде прекрасно знали, кто из них евреи.

Гипотетически, есть еврейские писатели, которые пишут не-еврейские книги, как и наоборот. В серии «Проза еврейской жизни» вышел роман Элизы Ожешко, замечательной польской писательницы. Но правила, а не исключения, они такие.

КОММЕНТАРИИ