DE REGIMINE PRINCIPUM AD REGEM CYPRI

Книга I

Глава 1

О ТОМ, ЧТО НУЖНО, ЧТОБЫ ВМЕСТЕ ЖИВУЩИМИ ЛЮДЬМИ КТО-ТО ПРАВИЛ

А начать наш труд следует так, чтобы было ясно, что нужно понимать под словом царь. Ведь всем, кто направляется к какой-либо цели, всем, кому выпадает на долю так или иначе к ней продвигаться, необходимо какое-либо направляющее начало, с помощью которого он прямо дойдет до необходимой цели. Ведь корабль, которому выпадает на долю двигаться то в ту, то в другую сторону, под напором разных ветров, не пришел бы к намеченной цели, если бы не направлялся к гавани трудами кормчего; и у человека также есть какая-либо цель, к которой направляется вся его жизнь и деятельность, так как он действует с помощью рассудка, задачей которого является, очевидно, служить достижению цели. С другой стороны, людям выпадает на долю продвигаться к намеченной цели различными путями, что обнаруживает само по себе различие человеческих наклонностей и действий. Итак, человек нуждается в чем-либо, направляющем его к цели. Существует ведь естественно присущий каждому из людей свет разума, благодаря которому он в своих действиях направляется к цели. И если бы только человеку подобало жить одному, как живут многие животные, он не нуждался бы ни в чем ином, направляющем его к цели, но каждый сам был бы себе царем под властью Бога, наивысшего царя, поскольку в своих действиях человек сам направлял бы себя данным ему по воле Бога светом разума. Для человека, однако, так как он существо общественное и политическое, 1 естественно то, что он живет во множестве; 2 даже еще более, чем все другие существа, ибо этого требует естественная необходимость. 3 Ведь все другие существа от природы обеспечены пищей, покровом из шерсти, защитой, например, клыками, рогами, когтями или по крайней мере проворством в беге. Человек, напротив, создан так, что природа не наделила его ни одним из этих качеств, но вместо всего этого ему дан разум, благодаря которому он мог бы обеспечить себя всем этим при помощи рук. Один человек, однако, не в состоянии справиться со всем тем, что должно быть обеспечено. Поистине, один человек сам по себе не смог бы выжить. Итак, для человека естественно, что он живет в обществе многих. Более того: другим существам присуще природное чутье ко всему тому, что им полезно или вредно, например, овца от природы определяет в волке врага. Некоторые животные с помощью природного умения узнают какие-либо целебные травы и прочее, необходимое им для жизни. Человек же имеет врожденное знание о том, что ему необходимо для его жизни, только в общем, как если бы он был в состоянии дойти с помощью разума от познания общих начал до единичных, необходимых для его жизни. Невозможно, однако, чтобы один человек своим разумом постиг все вещи такого рода. Следовательно, человеку надлежит жить во множестве, чтобы один помогал другому и разные люди использовали свой разум для того, что необходимо узнать в различных областях, например, один - в медицине, другой - в том, третий - в этом. Это еще более очевидно обнаруживается в том, что является неотъемлемо присущим человеку, - в употреблении речи, благодаря чему один человек может вполне выразить другим свои мысли. Правда, и другие существа в основном выражают друг другу свои чувства; как собака передает лаем гнев, так и другие существа выражают свои чувства различными способами. Итак, люди теснее связаны с себе подобными, чем какие бы то ни было другие существа, которые считаются стадными, например, журавль, муравей или пчела. 4 Рассматривая это, Соломон в Экклезиасте (IV, 9) говорит: «Двоим лучше, нежели одному; потому что у них есть доброе вознаграждение в труде их». Итак, если для человека естественно, что он живет в обществе многих, то людям нужно, чтобы было у людей то, чем общество управляемо. <...>

Кому-то из тех, кто направляется к цели, удается достичь ее прямым, а кому-то непрямым путем. Поэтому и в правлении множеством встречается справедливое и несправедливое. Прямым является всякое правление, когда оно ведет к подобающей цели, непрямым же - когда к неподобающей. 5 Множеству свободных и множеству рабов 6 подобают разные цели. Ибо свободен тот, кто сам является своей причиной, а раб - тот, кто является тем, что он есть, по причине другого. Итак, если множество свободных людей направляется властителем к общему благу этого множества, это правление прямое и справедливое, какое и подобает свободным. Если же правление направлено не к общему благу множества, а к личному благу властителя, это правление несправедливое и превратное. Поэтому Господь грозил таким правителям через Иезекииля (XXXIV, 2), говоря: «Горе пастырям Израилевым, которые пасли себя самих! (словно бы ища собственных выгод). Не стадо ли должны пасти пастыри?». Поскольку пастыри должны заботиться о благе стада, то и любые правители должны заботиться о благе подвластного им множества. Итак, если несправедливое правление вершится только одним, 7 который стремится извлечь из правления свой интерес, а вовсе не благо для подвластного ему множества, такой правитель зовется тираном (каковое наименование производится от «силы» 8 ), потому что, как известно, он угнетает мощью, а не правит по справедливости, отчего и у древних могущественные люди назывались тиранами. Если несправедливое правление вершится не одним человеком, а большим количеством людей - если только не многими - оно называется олигархией, т. е. это главенство немногих, когда, как известно, немногие подавляют плебс ради обогащения, отличаясь от тирана только количеством. Если же несправедливое правление осуществляется многими, это именуется демократией, что означает засилье народа, когда люди из простого народа подавляют богатых. Таким образом весь народ выступает как один тиран. Подобным же образом следует различать и справедливое правление. Так, если управление осуществляется каким-либо множеством - это называется полития, например, когда множество, состоящее из воинов, главенствует в городе-государстве 9 или провинции. Если же управление осуществляется немногими, но обладающими превосходными качествами людьми, правление такого рода называется аристократия, т. е. лучшая власть, или власть лучших, тех, которые оттого и называются оптиматами. Если же справедливое правление осуществляется одним, он правильно называется царем. Поэтому Господь устами Иезекииля (гл. XXXVII, 24) говорит: «А раб мой Давид будет царем над ними, и один будет пастырь всех их». Отсюда, очевидно, явствует, что царем следует считать того, кто главенствует один, причем это пастырь, пекущийся об общем благе множества, а не о своей выгоде.

Поскольку человеку приходится жить во множестве, так как он не может обеспечить себя жизненно необходимым, если останется один, то общество многих будет тем более совершенно, чем более оно сможет обеспечить себя жизненно необходимым. 10 Ведь в одной семье, живущей в одном доме, имеются какие-то вещи, необходимые для жизни, а именно столько, сколько нужно для естественных процессов - питания, продолжения рода и прочего в этом смысле; на одной улице 11 - столько, сколько нужно для одного ремесла; в городе-государстве же, которое является совершенной общностью, столько, сколько нужно для всех жизненно важных потребностей, но еще более - в одной провинции 12 вследствие необходимости борьбы и взаимной помощи против врагов. Поэтому-то тот, кто царит в совершенной общности (как-то городе-государстве или провинции) антономастически 13 называется царь; тот же, кто царит в доме, зовется не царем, а отцом семейства. Он, однако, имеет некоторое сходство с царем, из-за чего царей иногда именуют отцами народов.

Из сказанного следует, что царем является тот, кто управляет множеством одного города-государства или провинции, и управляет ради общего блага. Поэтому Соломон в Экклезиасте (V, 8) говорит: «Царь всей земли повелевает услужающим ему».

Глава II

О ТОМ, ЧТО ПОЛЕЗНЕЕ, ЧТОБЫ МНОЖЕСТВОМ ВМЕСТЕ ЖИВУЩИХ ЛЮДЕЙ УПРАВЛЯЛ ОДИН, ЧЕМ МНОГИЕ

После того, что сказано ранее, следует задаться вопросом, что более подходит для провинции или города-государства: быть управляемыми одним или многими.

Итак, один управляет лучше, чем многие, потому что они только приближаются к тому, чтобы стать единым целым. К тому же то, что существует по природе, устроено наилучшим образом, ведь природа в каждом отдельном случае действует наилучшим образом, а общее управление в природе осуществляется одним. В самом деле среди множества частей тела существует одна, которая движет всем, а именно сердце, и среди частей души по преимуществу главенствует одна сила, а именно разум. Ведь и у пчел один царь, и во всей вселенной единый Бог, творец всего и правитель. И это разумно. Поистине всякое множество происходит от одного. А потому, если то, что происходит от искусства, подражает тому, что происходит от природы, и творение искусства тем лучше, чем больше приближается к тому, что существует в природе, то из этого неизбежно следует, что наилучшим образом управляется то человеческое множество, которое управляется одним.

Это подтверждается на опыте. Ибо провинции или города-государства, которыми управляет не один, одолеваемы раздорами и пребывают в волнении, не зная мира, что, очевидно, нужно дополнить тем, что Господь, сетуя, говорил устами Пророка (Иеремия, XII, 10): «Множество пастухов испортили мой виноградник». И напротив, провинции и города-государства, которые управляются одним государем, наслаждаются миром, славятся справедливостью и радуются процветанию.

Глава III

О ТОМ, НАСКОЛЬКО ГОСПОДСТВО ОДНОГО НАИЛУЧШЕЕ, КОГДА ОНО СПРАВЕДЛИВО, НАСТОЛЬКО ПРОТИВОПОЛОЖНОЕ ЕМУ - НАИХУДШЕЕ; ДОКАЗЫВАЕТСЯ ПРИ ПОМОЩИ МНОГИХ СООБРАЖЕНИЙ И АРГУМЕНТОВ

Так же как правление царя - наилучшее, так правление тирана - наихудшее. Демократии же противопоставляется полития, в самом деле 5 как явствует из сказанного, оба эти правления осуществляются многими; аристократии же - олигархия, ибо в обоих случаях управляют немногие; а монархии - тирания, ведь оба правления вершатся одним. Ранее было показано, что наилучшим правлением является монархия. Следовательно, если наилучшее противостоит наихудшему, тирания неизбежно является наихудшим правлением.

Кроме того, единая сила более действенна в исполнении намеченного, чем рассеянная или разделенная. Ведь многие, объединившись вместе, тянут то, что не смогут вытянуть поодиночке, если разделить груз на каждого. Следовательно, насколько более полезно, когда сила, действующая во благо, более едина, так как она направлена к совершению добра, настолько более пагубно, если сила, служащая злу, едина, а не разделена. Сила же нечестивого правителя направлена ко злу множества, так как общее благо множества он обратит только в свое собственное благо. Итак, чем более едино правительство при справедливом правлении, тем более приносит пользы; так, монархия лучше, чем аристократия, а аристократия лучше, чем полития. Для несправедливого правления верно обратное - так, очевидно, настолько правительство более едино, настолько более пагубно. Итак, тирания более пагубна, чем олигархия, а олигархия, чем демократия.

Более того, правление становится несправедливым вследствие того, что, поправ общее благо множества, добивается блага только для правителя. Следовательно, чем больше отвергают общее благо, тем более несправедливо правление; а отвергают общее благо больше при олигархии, когда добиваются блага для немногих, чем при демократии, когда добиваются блага для многих, и еще более отступают от общего блага при тирании, когда добиваются блага только для одного; ведь всей совокупности ближе многое, чем немногое, и немногое, чем только одно. Поэтому правление тирана самое несправедливое. <...>

Итак, лучше, чтобы справедливое правление было правлением только одного еще и потому, что оно сильнее. Если же правление обратится в несправедливое, лучше, чтобы это было правление многих, так как оно слабее и правящие мешают друг другу. Поэтому из несправедливых правлений более сносной является демократия, наихудшей же тирания.

Это становится еще более очевидным, если рассмотреть те несчастья, которые происходят от тирании. Ведь когда тиран, попирая общее благо, ищет свое, он неизбежно будет разными способами мучить своих подданных, так как обуреваемый желанием обладать какими-либо благами, подпадет под влияние различных страстей. (. . .) Он притесняет подданных не только в том, что касается земных благ, но даже в том, что касается благ духовных, ибо те, кто более стремится быть первым, чем полезным, мешают любому успеху подданных, боясь, чтобы превосходные качества последних не причинили ущерба их собственному неправому господству. Ведь тиран опасается порядочных людей более, чем дурных, и его всегда страшат чужие достоинства. 14 Ибо упомянутые тираны стараются помешать тому из их подданных, кто, движимый добродетелью и величием духа, может прийти к намерению больше не терпеть их неправого господства. Они стремятся, чтобы между подданными не укреплялся союз дружбы, чтобы они, напротив, не радовались благам мира, поскольку они ничего не могут замышлять против его господства, пока один другому не доверяет. <…>

Глава IV

О ТОМ, КАК РАЗНООБРАЗНО БЫЛО ПРАВЛЕНИЕ У РИМЛЯН И КАК ИНОГДА ИХ ГОСУДАРСТВО ЧРЕЗВЫЧАЙНО УСИЛИВАЛОСЬ ПРИ ПРАВЛЕНИИ МНОГИХ

Итак, поскольку и лучшее и худшее начала заключаются в монархии, то есть во власти одного, многим достоинства царской власти представляются ненавистными из-за коварства тиранов если же, напротив, желают правления царя, попадают под свирепое царствование тиранов - ведь немалое количество правителей стало тиранами, прикрываясь званием царя. Очевидным примером таких случаев является Римская республика. После того как цари были изгнаны римским народом, который не мог более выносить царское, или, лучше сказать, тираническое, самовластие, они установили у себя для руководства и управления консулов и другие должности, желая заменить монархию аристократией, и, как передает Саллюстий: «Вскоре после того, как Римское государство обрело свободу, оно поразительным образом усилилось в течение короткого времени». Ибо часто случается, что люди, живущие под властью царя, менее пекутся об общем благе, полагая, что то, чем они пожертвуют во имя общего блага, пойдет на пользу не им самим, но другому, под чьей властью, как они видят, находится общее благо. Когда же они видят, что общее благо находится не во власти одного, то они не будут относиться к общему благу так, как будто это принадлежит другому, но каждый будет относиться к нему, как к своему: ведь из опыта видно, что один город-государство, управляемый ежегодно меняющимися правителями, иногда способен на большее, чем любой царь, если он управляет тремя или четырьмя городами-государствами; и гораздо тяжелее переносятся небольшие повинности, налагаемые царями, чем большие тяготы, если они налагаются общностью граждан: это и помогло возвышению государства римлян. Ведь плебс записывался на военную службу, и служащим в войске выплачивали жалованье, а когда для его выплаты в общественной казне не хватало денег, для общественных нужд обращались к частным состояниям до такой даже степени, что у сенаторов не оставалось золота, кроме одного кольца и одной буллы 16 - знака сенаторского достоинства. Но когда они были измучены длительными раздорами, переросшими в гражданские войны, из-за которых из их рук была похищена свобода, которой они отдали столько сил, они оказались под властью императоров; эти правители не хотели именоваться царями по той причине, что слово «царь» было ненавистным для римлян. Некоторые из них, как подобает царям, верно соблюдали интересы общего блага, и их стараниями Римское государство было возвеличено и невредимо. Однако многие из них для подданных были тиранами, а перед лицом врагов оказались бездеятельными и слабыми и свели на нет достояние Римского государства. <...>

Итак, опасность существует двоякая, ибо если бояться тирана, то утрачивается возможность обрести наилучшее правление - правление царя, если же желают обрести такое правление, царская власть оборачивается несчастьем тирании.

Глава V

О ТОМ ЧТО ИЗ ПРАВЛЕНИЯ МНОГИХ ЧАЩЕ ВОЗНИКАЕ Т ТИРАНИЧЕСКОЕ ПРАВЛЕНИЕ, ЧЕМ ИЗ ПРАВЛЕНИЯ ОДНОГО; И ПОЭТОМУ ПРАВЛЕНИЕ ОДНОГО ЛУЧШЕ

Если нужно выбирать одну из двух опасностей, следует выбрать ту, от которой последует меньшее зло. От монархии, однако, если она обратится в тиранию, последует меньшее зло, чем от правления многих оптиматов, если это правление извратится. <...>

Если правление, которое является наилучшим, кажется наиболее нежелательным из-за опасности тирании, а тирания, напротив, не менее, а более часто возникает из правления многих, чем одного, остается только признать, что более полезно жить под началом одного царя, чем при правлении многих.

Глава VI

ЗАКЛЮЧЕНИЕ О ТОМ, ЧТО ПРАВЛЕНИЕ ОДНОГО ВСЕЦЕЛО ЯВЛЯЕТСЯ НАИЛУЧШИМ. ПОКАЗЫВАЕТСЯ КАКИМ ОБРАЗОМ МНОЖЕСТВО ДОЛЖНО СЕБЯ ВЕСТИ ПО ОТНОШЕНИЮ К НЕМУ, ЧТОБЫ ИСКЛЮЧИТЬ ВОЗМОЖНОСТЬ ТИРАНИИ, НО ДАЖЕ В СЛУЧАЕ ВОЗНИКНОВЕНИЯ ТИРАНИИ ЕЕ ДОЛЖНО ТЕРПЕТЬ, ЧТОБЫ ИЗБЕЖАТЬ БОЛЬШЕГО ЗЛА

Итак, действительно, следует предпочесть правление одного, так как оно наилучшее, но случается, что оно превращается в тиранию, то есть наихудшее, так что из сказанного следует: необходимо стараться с усердием и рвением, чтобы заранее было предусмотрено у множества то, как бы царь не стал тираном. Прежде всего необходимо, чтобы из тех, кого ожидает эта обязанность, был выдвинут в цари человек такого характера, для которого было бы невозможно склониться к тирании. Самуил, силой божественного провидения рассуждая об установлении царя, говорит: «Господь найдет Себе мужа по сердцу Своему» (I книга Царств, гл. 13, 14). Затем так Должно быть устроено управление царством, чтобы у царя уже не было возможности установить тиранию. Вместе с тем его власть должна быть умерена настолько, чтобы он не мог с легкостью обратиться к тирании. Как это должно быть сделано, будет рассмотрено далее. 17 Если царь стремится к тирании, нужно следить только за тем, как ее избежать.

И если нельзя будет избежать тирании, полезнее терпеть, пока тирания не кончится, чем, действуя против тирана, подвергнуться многим опасностям, которые будут тяжелее самой тирании. Ведь может случиться, что те, кто действует против тирана, не смогут победить, и, таким образом, уязвленный тиран будет бесчинствовать еще сильнее. Если против тирана восстанет тот, кто может победить, от одного этого в народе возникают тягчайшие распри: или когда множество поднимается на тирана, или когда после низвержения тирана оно разделяется на части, споря относительно порядка управления. Случается даже иногда, что, когда с чьей-либо помощью множество изгоняет тирана, другой, получив власть, устанавливает тиранию, и, боясь претерпеть от другого то, что он сам сделал с предшественником, подавляет подданных еще более тяжким гнетом. Ведь так обычно происходит с тиранией, что следующая бывает тяжелее, чем предыдущая, ведь она не отменяет прежние тягости, но сама, исходя из своего нрава, изобретает новое зло. Так, когда-то в Сиракузах, в то время как все желали смерти Дионисия, некая старуха долго молилась о том, чтобы он был невредим и пережил бы ее. Узнав об этом, тиран спросил ее, почему она это делала. Тогда она сказала: «Когда я была девочкой, и у нас был грозный тиран, я желала его смерти. Он был убит, и ему наследовал другой тиран, еще суровее; и когда его власть окончилась, я считала, что он был много суровее. Ты - третий, и теперь мы понимаем, что ты намного более суровый правитель. Так вот, если ты будешь уничтожен, еще худший займет твое место».

И если бремя тирании нестерпимо, некоторым представляется, что убить тирана и подвергнуть свою жизнь опасности ради освобождения множества было бы доблестным делом для храброго человека: пример этого имеется даже в Ветхом Завете. Ибо, когда некий Аод убил ударом кинжала в бедро Эглона, моавийского царя, державшего народ господень в тяжелой неволе, народ сделал его судьей. Но это апостольскому учению не соответствует. Ведь Петр учит нас смиренно подчиняться не только добрым и честным, но даже, как сказано во втором послании Петра, дурным господам. В самом деле если кто-то незаслуженно претерпит страдание, это будет для него благодатью; ведь когда многие римские императоры тиранически преследовали христову веру и громадное множество как знати, так и простых людей обратилось в веру, они радовались, без сопротивления, смиренно и мужественно принимая смерть за Христа. <...>

Опасно и для множества, и для его правителей, если кто-то по собственному почину решится на убийство правителя, даже тирана. Чаще ведь подвергают себя такого рода риску люди дурные, чем добрые. Ибо для дурных правление царя обычно бывает не менее тяжелым, чем правление тирана, так как, по второй притче Соломона (Притчи Соломона, XX, 26), «мудрый царь вывеет нечестивых». В.таком случае для множества следствием этой попытки будет скорее опасность потерять царя, чем средство спастись от тирана. Представляется, однако, что против жестокости тирана будет иметь успех действие каких-либо людей не по своему почину, а по решению общества. Во-первых, если право какого-либо множества простирается на то, чтобы выдвигать для себя царя, то не будет несправедливо, если выдвинутый этим множеством царь будет низвергнут, или его власть будет ограничена, если он тиранически злоупотребляет царской властью. Не следует считать, что такое множество несправедливо, даже если оно прежде возвысило его над собой навечно; ведь он сам заслужил это, ведя себя нечестно в управлении множеством, поэтому договор с ним подданными не соблюдается. 18 Так, римляне лишили царской власти Тарквиния Гордого, которого сами избрали царем, из-за тирании, которую затем установил он и его сыновья. Власть была заменена более слабой, а именно, консульской властью. Так и Домициан, который, сменив почтеннейших императоров, своего отца Веспасиана и своего брата Тита, стал тиранствовать, был уничтожен римским сенатом, так же как и все, кто дурно действовал по отношению к римлянам, законно и ко благу были устранены решением сената. Известно, что блаженный Иоанн Евангелист, избранный ученик Господа, который был сослан самим Домицианом в изгнание на остров Патмос, решением сената был возвращен в Эфес.

Если же право заботиться о царе для множества принадлежит какому-либо высшему авторитету, то у него и следует искать средство против бесчинств тирана. Так, когда иудеи обвинили в преступлениях перед Цезарем Августом Архелая, который уже начал царствовать в Иудее после своего отца Ирода, то вначале по крайней мере его власть была уменьшена, так как он лишился права именоваться царем, а в середине его царствования власть была разделена между двумя его братьями. Затем, поскольку и этим его было не удержать от тирании, он был сослан Тиберием Цезарем в изгнание в Лугдун, 19 город Галлии. 20 Если же против тирана нельзя ждать помощи людей, нужно обратиться к царю всего - Богу, помощнику и в благоденствии, и в страданиях. Ибо в его власти обратить жесткое сердце тирана к кротости. <...> Ведь не ослабла его рука так, чтобы не мог он освободить свой народ от тиранов. Через Исайю обещал он народу своему отдых от трудов, и от суеты, и от тяжкой неволи, в которой тот прежде находился. И через Иезекииля (XXXIV, 10) сказал: «Взыщу овец моих от руки их», а именно от пастухов, которые пасут сами себя. Но народ заслужил обрести эту милость от Бога, и нужно быть свободными от грехов, так как божественным соизволением нечестивые получают дурное правление в возмездие за грехи.

Глава XIV

О ТОМ, КАКОЙ СПОСОБ ПРАВЛЕНИЯ ПОДОБАЕТ ЦАРЮ, ПОСКОЛЬКУ ОН ДОЛЖЕН СЛЕДОВАТЬ БОЖЕСТВЕННОМУ СПОСОБУ ПРАВЛЕНИЯ. ЭТОТ СПОСОБ УПРАВЛЕНИЯ ПОКАЗАН НА ПРИМЕРЕ УПРАВЛЕНИЯ СУДНОМ; ТУТ И ДАЕТСЯ СРАВНЕНИЕ ВЛАСТИ СВЯЩЕННОСЛУЖИТЕЛЯ И ВЛАСТИ КОРОЛЯ

<...> Итак, люди объединяются затем, чтобы хорошо жить вместе, чего не может достичь никто, живя в одиночестве; но благая жизнь следует добродетели, ибо добродетельная жизнь есть цель человеческого объединения. <.. .> Но жить, следуя добродетели, не является конечной целью объединенного множества, цель - посредством добродетельной жизни достичь небесного блаженства. <...> Привести к этой цели - назначение не земной, а божественной власти. Такого рода власть принадлежит тому, кто является не только человеком, но и Богом, а именно Господу нашему Иисусу Христу. <...>

Итак, служение его царству, поскольку духовное отделено от земного, вручено не земным правителям, а священникам и особенно высшему священнику, наследнику Петра, наместнику Христа папе римскому, которому все цари христианского мира должны подчиняться, как самому Господу Иисусу Христу. Ведь те, кому принадлежит забота о предшествующих целях, должны подчиняться тому, кому принадлежит забота о конечной цели, и признавать его власть.

Глава XV

О ТОМ, ЧТО ЦАРЬ, НАПРАВЛЯЮЩИЙ СВОИХ ПОДДАННЫХ К ДОБРОДЕТЕЛЬНОЙ ЖИЗНИ, СЛЕДУЕТ ПО ПУТИ КАК К КОНЕЧНОЙ ЦЕЛИ, ТАК И К ПРЕДШЕСТВУЮЩИМ ЦЕЛЯМ. ЗДЕСЬ ПОКАЗАНО, ЧТО НАПРАВЛЯЕТ К БЛАГОЙ ЖИЗНИ, И ЧТО ЕЙ ПРЕПЯТСТВУЕТ, И КАКИЕ СРЕДСТВА ЦАРЬ ДОЛЖЕН УПОТРЕБИТЬ ДЛЯ УСТРАНЕНИЯ ЭТИХ ПРЕПЯТСТВИЙ

<...> Итак, если, как было сказано, тот, кто имеет попечение о конечной цели, должен руководить теми, кто имеет попечение о направляющихся к цели, и направлять их своей властью, то из сказанного становится очевидным, что обязанностью царя является как подчинение тому, что относится к обязанностям священнослужителя, так и главенство над всем тем, что относится к мирским делам, направляя их властью своего правления. <...> Поскольку целью жизни, которой мы ныне живем, следуя добродетели, является небесное блаженство, к обязанностям царя относится, таким образом заботиться о благой жизни множества, чтобы она была достойна обретения небесного блаженства, а именно, чтобы царь предписывал то, что ведет к небесному блаженству и препятствовал бы, насколько это возможно, тому, что является губительным для этой цели. <...> Итак, царю, сведущему в законе божием, прежде всего следует заняться тем, чтобы подчиненное ему множество жило благой жизнью, а эта забота состоит из трех частей: во-первых, чтобы он установил в подчиненном множестве благую жизнь; во-вторых, чтобы установленное сохранял; в-третьих, чтобы его улучшал.

<...> Итак, в связи с упомянутой триадой царю предстоит тройная задача. Во-первых, заботиться о преемственности людей и назначении тех, кто возглавляет различные службы. Подобным образом божественное управление относительно того, что тленно (ведь эти вещи не могут оставаться неизменными вечно), предусматривает, чтобы, рождаясь, одно приходило на место другого, ибо именно так сохраняется целостность вселенной. Так и попечением царя сохраняется добро подчиненного множества, пока он заботливо следит, чтобы другие вступали на покинутые места. Во-вторых, чтобы своими законами и предписаниями, наказаниями и наградами он удерживал подчиненных себе людей от греха и побуждал к доблестным делам, восприняв пример Бога, давшего людям закон, воздающего тем, кто его соблюдает, вознаграждение, а тем, кто преступает, - наказание. Третья задача, стоящая перед царем, чтобы все подчиненное ему множество могло отразить врагов. Ведь ничто не поможет избежать внутренних опасностей, если нельзя оборониться от опасностей внешних. <...>

Итак, вот те вещи, которые относятся к обязанностям царя, их следует тщательно разобрать по отдельности.

О ПРАВЛЕНИИ ГОСУДАРЕЙ Фома Аквинский (1225/1226-1274)

Книга 1

Глава XIV. О том, какой способ правления подобает царю, поскольку он должен следовать божественному способу правления. Этот способ управления показан на примере управления судном; тут и дается сравнение власти священнослужителя и власти короля.

Итак, люди объединяются затем, чтобы хорошо жить вместе, чего не может достичь никто, живя в одиночестве; но благая жизнь следует добродетели, ибо добродетельная жизнь есть цель человеческого объединения.

Но жить, следуя добродетели, нс является конечной целью объединенного множества, цель - посредством добродетельной жизни достичь небесного блаженства. Привести к этой цели - назначение не земной, а божественной власти. Такого рода власть принадлежит Тому, Кто является не только человеком, но и Богом, а именно Господу нашему Иисусу Христу.

Итак, служение Его царству, поскольку духовное отделено от земного, вручено не земным правителям, а священникам и особенно высшему священнику, наследнику Петра, наместнику Христа Папе Римскому, которому все цари христианского мира должны подчиняться, как самому Господу Иисусу Христу. Ведь те, кому принадлежит забота о предшествующих целях, должны подчиняться тому, кому принадлежит забота о конечной цели, и признавать его власть.

Глава XV. О том, что царь, направляющий своих подданных к добродетельной жизни, следует по пути как к конечной цели,

так и к предшествующим целям. Здесь показано, что направляет к благой жизни, и что ей препятствует, и какие средства царь должен употребить для устранения этих препятствий

Итак, если, как было сказано, тот, кто имеет попечение о конечной цели, должен руководить теми, кто имеет попечение о направляющихся к цели, и направлять их своей властью, то из сказанного становится очевидным, что обязанностью царя является как подчинение тому, что относится к обязанностям священнослужителя, так и главенство над всем тем, что относится к мирским делам, направляя их властью своего правления. Поскольку целью жизни, которой мы ныне живем, следуя добродетели, является небесное блаженство, к обязанностям царя относится, таким образом, заботиться о благой жизни множества, чтобы она была достойна обретения небесного блаженства, а именно, чтобы царь предписывал то, что ведет к небесному блаженству и препятствовал бы, насколько это возможно, тому, что является губительным для этой цели.

Итак, царю, сведущему в законе Божием, прежде всего следует заняться тем, чтобы подчиненное ему множество жило благой жизнью, а эта забота состоит из трех частей: во- первых, чтобы он установил в подчиненном множестве благую жизнь; во-вторых, чтобы установленное сохранял; в-третьих, чтобы его улучшал.

Итак, в связи с упомянутой триадой царю предстоит тройная задача. Во-первых, заботиться о преемственности людей и назначении тех, кто возглавляет различные службы. Подобным образом божественное управление относительно того, что тленно (ведь эти вещи не могут оставаться неизменными вечно), предусматривает, чтобы, рождаясь, одно приходило на место другого, ибо именно так сохраняется целостность вселенной. Так и попечением царя сохраняется добро подчиненного множества, пока он заботливо следит, чтобы другие вступали на покинутые места. Во-вторых, чтобы своими законами и предписаниями, наказаниями и наградами он удерживал подчиненных себе людей от греха и побуждал к доблестным делам, восприняв пример Бога, давшего людям закон, воздающего тем, кто его соблюдает, вознаграждение, а тем, кто преступает, - наказание. Третья задача, стоящая перед царем, чтобы все подчиненное ему множество могло отразить врагов. Ведь ничто нс поможет избежать внутренних опасностей, если нельзя оборониться от опасностей внешних.

Приводится по: Аквинский Ф. О правлении государей // Политические структуры эпохи феодализма в Западной Европе VI- XVII вв. - Л.: Наука, 1990. С.233, 243].

О ПРАВЛЕНИИ ГОСУДАРЕЙ

DE REGIMINE PRINCIPUM AD REGEM CYPRI

ТРАКТАТ ФОМЫ АКВИНСКОГО

«О ПРАВЛЕНИИ ГОСУДАРЕЙ» 1

Трактат «De regimine principum ad Regem Cypri» был создан Фомой Аквинским около 1266 г. Большинство авторов, обращавшихся к этому труду, считают его основным произведением, где излагается учение Аквината о государстве. Он содержит рассуждения о происхождении государства, многообразных формах правления, достоинствах и недостатках той или иной формы, о наилучшей форме правления, о праве подданных на восстание против несправедливой власти, о тираноубийстве и, наконец, о соотношении церковной и светской власти. Много внимания уделено вопросам этики. Редкое исследование, посвященное истории философии, теории государства, истории политических учений обходится без упоминания этого трактата, который вызывал много споров едва ли не со времени его создания. Первый спорный вопрос - принадлежит ли трактат перу Фомы. Причины сомнений заключаются, во-первых, в отсутствии свидетельств о написании им этого произведения, во-вторых, в противоречиях между трактатом и другими произведениями Аквината, 2 в которых отражено его политическое учение. В «Богословской сумме», например, наилучшей формой правления считается смешанная (включающая элементы монархии, аристократии и демократии), тогда как трактат «О правлении государей» с помощью многих аргументов доказывает, что наилучшей формой правления является монархия. 3

Большинство ученых, обращавшихся к этому произведению, считали его подлинным. Это мнение особенно укрепилось после опубликования фундаментальной работы М. Грабманна «Труды св. Фомы Аквинского», в которой автор, привлекая новые источники, положительно решает данный вопрос. 4 Современные исследователи разделяют его точку зрения и по вопросу о том, можно ли считать трактат, который состоит из 4 книг и 82 глав, законченным и целиком принадлежащим перу Фомы. Сомнения специалистов были вызваны тем, что четкое логическое построение, отличающееся прозрачностью и ясностью изложения, завершается в первой книге. Вторая книга посвящена более частным экономическим и этическим проблемам, а третья и четвертая книги повторяют содержание первой и второй, причем для них характерны менее четкое изложение, запутанность, повторы. М. Грабманн на основании источниковедческого анализа установил место - 4 глава второй книги, - с которого ученик Аквината Птоломей из Лукки продолжил его неоконченный труд. 5

Расхождения во мнениях вызывает и вопрос о том, насколько трактат отражает социальные и политические проблемы времени его создания. Этот вопрос особенно часто дискутируется в работах последних двух десятилетий. Дж. Катто является самым горячим противником достаточно распространенной до последнего времени точки зрения, что исторические события XIII в. не оказали значительного влияния на политическую мысль Фомы Аквинского, или это влияние отрицается вообще. Иллюстрируя свои построения приведением многочисленных исторических фактов времени создания трактата и фактов биографии его создателя, исследователь приходит к заключению, что и в общем, и в частностях учение Фомы Аквинского опирается на его опыт и знание общества и является откликом на современные ему политические события. 6

X. Либешютц, рассматривая эту проблему, делает более умеренные выводы. Автор обращает внимание на жанр трактата - он написан, как «Зерцало», т. е. наставление или проповедь для несовершеннолетнего короля Кипра Уго II Лузиньяна, одного из французских королей крестовых походов, - и считает, что обращение Аквината к современной ему действительности ограничивается задачами этого жанра. 7 По мнению Л. Женико, нельзя категорически утверждать, что автор трактата пренебрег политическими реальностями XIII в., поскольку трактат не окончен, но исходя из того, чем мы располагаем, нельзя также сказать, что он их хорошо знал и пользовался ими для своей теории. 8 Л. Женико признает, впрочем, что труд Аквината «дышит идеями и ментальностью XIII в.», хотя считает его проблематику восходящей к Аристотелю.

По нашему мнению, решающим в этом споре может оказаться то, что Фома Аквинский обращается к основной проблеме своего времени - соотношению церковной и светской власти - проблеме, обусловленной растущим контрастом между теократической программой римской курии и гегемонической тенденцией новых монархических национальных государств. Именно так подходят к решению этого вопроса Ч. Вазоли и М. Верено. 10

Пожалуй, единодушны исследователи только в том, что появление в 1260 г. «Политики» Аристотеля в латинском переводе Вильгельма из Мёрбека оказало огромное влияние на создателя трактата «О правлении государей». Действительно, некоторые положения этого произведения, немаловажные для политического учения Фомы, текстуально почти совпадают с соответствующими местами «Политики». Наиболее важным моментом является восприятие рецепции Аристотеля в вопросе о происхождении государства. Государство, по Аквинату, возникло в результате природной необходимости, так как человек от природы существо общественное и политическое, поскольку он существо разумное - это почти дословное воспроизведение формулы Аристотеля.» Фома, однако, вносит в эту формулу новое содержание: государство, как и природа, и все сущее, берет свое начало от Бога. Но созданная Богом природа обладает некоторой автономией и творческими свойствами, и такими же свойствами обладает созданное природой государство. Это отличает учение Фомы Аквинского о государстве от традиции последователей Августина, рассматривавших каждое явление природы и общества как результат непосредственного вмешательства божественного провидения. Именно Аристотель дал толчок к появлению системы взглядов Аквината на государство как на естественный институт. Подобной системы взглядов не существовало ни в одной из теорий, получивших распространение в первой половине XIII в., не исключая аверроизма. Как уже было указано, государство, по Аквинату, является творением Бога. Это отличает его учение не только от аристотелевского, но существенным образом также от августинианской традиции, согласно которой происхождение государства ведется от грехопадения. Это обусловливало известный негативизм последователей Августина по отношению к светской власти и мирской жизни.

Несомненно Аристотелем вдохновлено также рассуждение о формах правления, справедливых или несправедливых, в зависимости от цели, которую ставит перед собой правитель. 12 К справедливым формам относятся монархия, аристократия и полития, к несправедливым - тирания, олигархия и демократия. 13 К сожалению, немалое число исследователей, для которых главной задачей являлась, видимо, не интерпретация источника, а идеологизированная схематизация, вследствие того что Аквинат долгое время был фигурой одиозной, искажали эту часть трактата. Так, по В. В. Соколову, «Фома различает пять форм государственного правления. Одна из них, демократия, отождествляется автором “Правления владык» с тиранией». 14 Сходно рассуждает польский исследователь Ю. Боргош: Фома «различает олигархию, монархию, тиранию и ее разновидность- демократию». 15 Такие недоразумения, к сожалению, позволили далее приходить к ложным выводам относительно политической доктрины Аквината, например: «Фома резко выступал против демократии. Он был полон презрения к народу и считал демократию одним из отклонений от идеальной формы правления». 16

Гораздо более точной представляется интерпретация Ч. Вазоли, который отметил, что Аквинат считает монархию наилучшей, но не единственно возможной формой правления. По Вазоли, форма правления для него в принципе не важна, лишь бы она вела к устроению общего блага, т. е. к обеспечению полезного и мирного сосуществования всех людей. 17

Наибольшее внимание уделено в трактате двум формам правления - монархии и тирании. X. Либешютц указывает на вырождение монархии в тиранию как на единственное изменение политического порядка, которое имеет для автора трактата актуальное значение, считая, что в этом плане он следует интересам церковной традиции многих столетий. 18 Дж. Катто утверждает, что такое внимание к вышеупомянутым формам правления обусловлено историческими событиями, и проблема была реальной как для обитателей небольших коммун центральной Италии, так и для подданных Гогенштауфенов. Оба утверждения можно признать справедливыми.

VI глава трактата, дающая практические советы о средствах противодействия тирану, возбудила в XV в. спор о том, признает ли политическая доктрина Фомы Аквинского право на тираноубийство, который продолжался вплоть до XIX в. 19

Необходимо отметить, что текст VI главы допускает различные толкования, но ответ на этот вопрос довольно ясен: тираноубийство по собственному почину не соответствует христианскому вероучению. Здесь мы не найдем тираноборческого пафоса Иоанна Солсберийского, этот текст скорее представляет собой полемику с ним. 20

В. В.. Соколов, имея в виду эту главу, пишет, что Фома «признает право подданных на свержение главы государства в сущности в случаях, когда последний посягает на интересы церкви». 21 Такой же точки зрения придерживается Ю. Боргош. 22 Текст трактата не дает оснований для таких категорических утверждений. Если опираться на содержащиеся в VI главе тезисы о том, что общество имеет право свергнуть тирана, возведенного на престол этим обществом, и о том, что защиты от тирана можно искать у лица, стоящего над ним и возведшего его на трон, можно вслед за М. Верено задаться вопросом, какое общество в XIII в. могло возвести на престол правителя и кто это лицо, стоящее над ним. М. Верено, обозревая историческую обстановку того времени, с большой осторожностью допускает, что речь здесь может идти о епископах и папе. 23 Обратившись к VI главе, можно видеть, что, несмотря на ясность и прозрачность изложения, текст дает простор для толкований и ни о какой категоричности суждений здесь не может идти и речи.

Следует заметить, что признание Фомой права подданных на восстание против государственной власти отличало его от предшествующей христианской традиции, опиравшейся на изречение апостола Павла: «Всякая власть от Бога».

Больше всего разногласий у ученых вызывает трактовка Фомой Аквинским важнейшей темы сочинения: взаимоотношения церковной и светской власти. Здесь мы наконец получаем ответ на вопрос о том, к какой цели справедливый государь должен вести общество. Высшая цель человеческого общества - вечное блаженство, но для ее достижения усилий правителей недостаточно. Забота об этой высшей цели возлагается на священников и особенно на наместника Христа на земле - папу, которому все земные правители должны подчиняться, как самому Христу. 24 Разногласия исследователей понятны - именно это место находится в видимом противоречии с содержанием предыдущих глав, где, казалось, речь шла об автономии светской власти, а власть правителя сравнивалась с властью Бога, и с содержанием последней, XV главы первой книги, где перечислены обязанности светского владыки. Так, И. Е. Малашенко пишет: «Фома говорит о существовании у всякого христианского государства двух целей. Одна из этих целей - достижение потустороннего блаженства - является конечной как для отдельного человека, так и для государства в целом. Тем самым внутренняя и внешняя цели неравноправны: “Жизнь согласно добродетели» является лишь средством достижения более высокой цели. Разумеется, по сравнению с Августином, который не признавал, что жизнь в государстве может быть связана с реализацией христианского идеала, позиция Фомы была некоторым шагом вперед. Однако для второй половины XIII в. это была слишком незначительная уступка требованиям времени, и поэтому уже Данте в своем трактате “Монархия» не удовлетворился томистским решением». 25

Л. Бойль, с которым И. Е. Малашенко полемизирует, считает, что данное место трактата нельзя истолковывать так, будто папа обладает верховной политической властью в христианском обществе. «Если в “De regno» говорится, что христианские короли должны подчиняться папе, как Христу, то только с точки зрения духовного правления, переданного Христом духовенству и в особенности папе». 26 П. С. Грацианский пытается разрешить эту проблему, привлекая другие сочинения Аквината. Он пишет: «Рассматривая вопрос о соотношении духовной и светской власти, Фома стремится разделить сферу их действия. Светская власть должна управлять только внешними действиями подданных. Управление душами людей целиком относится к компетенции церкви: “Так как духовная власть и светская, обе производятся от власти божией, - пишет Фома в комментариях к “Сентенциям» Петра Ломбардского, - то светская власть настолько находится под духовной, насколько она ей Богом подчинена, а именно в делах, которые касаются спасения души; вследствие этого в таких делах следует скорее повиноваться церковной власти, а не светской. В том же, что касается гражданских благ, следует более повиноваться светской власти, чем церковной, в соответствии с поучением “Отдайте кесарево кесарю». Разве случайно и та и другая власть соединяются в лице папы, который стоит на вершине обеих властей» (Comment, in sentent., in secund. sentent, distinct. 44, art. III). В целом Фома, как видим, в споре светской и церковной власти склоняется на сторону последней». 2 Эта точка зрения представляется наиболее убедительной.

Разногласия исследователей не могли не сказаться на самых разных оценках значения и места трактата в истории социальной философии. Самую высокую оценку мы находим в томистской и неотомистской литературе, и, возможно, поэтому в советской литературе, за небольшими исключениями, укрепилось предвзятое отношение к этому произведению. 28 Существуют и другие мнения. Например, известный русский исследователь Б. Н. Чичерин считал, что трактат «принадлежит к числу самых замечательных произведений средневековой литературы». 29 В последнее время он все чаще упоминается в исторических и философских работах». 30

Трактат «О правлении государей» создан в ту эпоху, когда социально-философские взгляды предшественников и многих современников Фомы Аквинского перестали соответствовать реальному состоянию общества. В этот период зародилось новое осознание функций светской власти и ее самостоятельной ценности. Поэтому не случайным было появление «Политики» Аристотеля и интерес к ней, а также возникновение теорий, которые, по меткой формулировке Ч. Вазоли, «выразили древним аристотелевским языком новую историческую реальность национальных государств». 31 Учение Фомы Аквинского о государстве, наиболее полно отраженное в рассматриваемом трактате, было первой такой теорией. Восприятие рецепции Аристотеля обусловило то несомненно важное место, которое трактат занимает в истории развития социально-философских идей позднего Средневековья.

Новое в учении Фомы Аквинского содержалось во вдохновленном Аристотелем взгляде на государство как естественный институт, происхождение которого обусловлено природной необходимостью. Такой взгляд позволил рассматривать общественные явления не как результат непосредственного вмешательства божественного провидения, а как естественный процесс. С другой стороны, признание Бога творцом государства также означало отказ от негативного отношения к светской власти и мирской жизни, что обусловило внимание к таким вопросам, как формы правления, монархия и тирания, выступление против несправедливой власти, соотношение церковной и светской власти, которые позже привлекали внимание деятелей Возрождения.

В решении проблемы соотношения церковной и светской власти Аквинат отходит от концепции непосредственной теократии, подчиняя светскую власть церковной, но различая сферы их влияния и представляя светской власти существенную автономию, подобно тому как различается в его философии сфера естественного и сверхъестественного, где «вера указывает разуму его ошибки и его границы, все же не пересекаясь со свободным занятием философией».

Трактат публикуется не полностью, для публикации отобраны части глав первой книги, в которых содержатся идеи Фомы Аквинского о государстве. Главы VII-XIII, посвященные в основном вопросам религии и этики, опущены. Текст трактата на русский язык переводится впервые. 33 Перевод снабжен примечаниями.

При составлении примечаний в ряде случаев приходилось прибегать к предисловию и комментарию английского перевода фрагментов политических произведений Фомы Аквинского: The politicai ideas of St. Thomas Aquinas. Represent. Selections / Ed. D. Bigongia-ri. New York, 1953.

Четыре мнемонических правила, пять доказательств того, что Бог есть, задачи теологии, превосходство устной речи над письменной, причины, по которым деятельность доминиканцев имеет смысл, и другие важные открытия, а также факты биографии Сицилийского Быка

Подготовила Светлана Яцык

Святой Фома Аквинский. Фреска Фра Бартоломео. Около 1510-1511 годов Museo di San Marco dell"Angelico, Florence, Italy / Bridgeman Images

1. О происхождении и невыгодном родстве

Фома Аквинский (или Аквинат; 1225-1274) был сыном графа Ландольфо д’Аквино и племянником графа Томмазо д’Ачерра, великого юстициария Сицилийского королевства (то есть первого из королевских советников, ведающего судом и финансами), а также троюродным братом Фридриха II Штауфена. Родство с императором, который, стремясь подчинить своему влиянию всю Италию, постоянно боролся с римскими папами, не могло не сослужить дурную службу молодому богослову — несмотря на открытый и даже демонстративный конфликт Аквината с семьей и на то, что он вступил в верный папству орден доминиканцев. В 1277 году часть тезисов Фомы была осуждена епископом Парижа и церковью — видимо, в основном по политическим причинам. Впоследствии эти тезисы стали общепринятыми.

2. О школьном прозвище

Фома Аквинский отличался высоким ростом, грузностью и неповоротливостью. Считается также, что ему была присуща кротость, чрезмерная даже для монашеского смирения. Во время дискуссий, которые проводил его наставник, теолог и доминиканец Альберт Великий, Фома высказывался редко, и другие студенты посмеивались над ним, называя Сицилийским Быком (хотя родом он был из Неаполя, а не с Сицилии). Альберту Великому приписывается пророческая реплика, якобы произнесенная, чтобы усмирить дразнивших Фому студентов: «Вы называете его быком? Говорю вам, этот бык взревет так громко, что рев его оглушит мир».

Посмертно Аквинат был удостоен множества других, более лестных прозвищ: его называют «ангельским наставником», «всеобщим наставником» и «князем философов».

3. О мнемонических приемах

Ранние биографы Фомы Аквинского утверждают, что он обладал изумительной памятью. Еще в школьные годы он запоминал все, что говорил учитель, а позже, в Кельне, развивал свою память под руководством того же Альберта Великого. Собрание изречений отцов церкви о четырех Евангелиях, подготовленное им для папы Урбана, было составлено из того, что он запомнил, просматривая, но не переписывая рукописи в различных монастырях. Его память, по мнению современников, обладала такой силой и цепкостью, что в ней сохранялось все, что ему доводилось прочитать.

Память для Фомы Аквинского, как и для Альберта Великого, была частью добродетели благоразумия, которую следовало пестовать и развивать. Для этого Фома сформулировал ряд мнемонических правил, которые описал в комментарии к трактату Аристотеля «О памяти и припоминании» и в «Сумме теологии»:

— Способность к запоминанию расположена в «чувствительной» части души и связана с телом. Поэтому «чувственные вещи более доступны человеческому познанию». Знания, не связанные «с какими-либо телесными подобиями», легко забываются. Поэтому следует искать «символы, присущие тем вещам, которые нужно запомнить. Они не должны быть слишком известными, поскольку нас более интересуют непривычные вещи, они более глубоко и четко запечатлеваются в душе. <…> Следуя этому, необходимо придумать подобия и образы» Summa Theologiae, II, II, quaestio XLVIII, De partibus Prudentiae. .

— Память подконтрольна рассудку, поэтому второй мнемонический принцип Фомы — «расположить вещи [в памяти] в определенном порядке, чтобы, припомнив одну какую-то черту, можно было бы легко перейти к следующей».

— Память связана с вниманием, поэтому нужно «испытывать привязанность к тому, что нужно запомнить, ведь то, что сильно запечатлелось в душе, не так легко из нее ускользает».

— И наконец, последнее правило — регулярно размышлять о том, что нужно запомнить.

4. О взаимоотношении теологии и философии

Аквинат выделял три типа мудрости, каждый из которых наделен своим «светом истины»: мудрость Благодати, богословскую мудрость (мудрость откровения, использующую разум) и метафизическую мудрость (мудрость разума, постигающую сущность бытия). Исходя из этого, он полагал, что предметом науки являются «истины разума», а предметом теологии — «истины откровения».

Философия, используя свои рациональные методы познания, способна изучать свойства окружающего мира. Догматы веры, доказанные с помощью рационализированных философских доводов (например, догмат о бытии Бога), становятся более понятными человеку и тем самым укрепляют его в вере. И в этом смысле научно-философское знание является серьезной опорой в обосновании христианского вероучения и опровержении критики веры.

Но многие догматы (например, идея о тварности мира, концепции первородного греха, воплощения Христа, воскресения из мертвых, неизбежности Страшного суда и т. п.) не поддаются рациональному обоснованию, поскольку в них отражены сверхъестественные, чудесные качества Бога. Человеческий разум не способен постичь божественный замысел в полном объеме, поэтому истинное, высшее знание науке неподвластно. Бог — это удел сверхразумного познания и, следовательно, предмет теологии.

Впрочем, для Фомы между философией и теологией нет противоречия (как нет его и между «истинами разума» и «истинами откровения»), поскольку философия и познание мира приводят человека к истинам веры. Поэтому, в представлении Фомы Аквинского, изучая вещи и явления природы, истинный ученый прав лишь тогда, когда раскрывает зависимость природы от Бога, когда показывает, как в природе воплощается божественный замысел.

Святой Фома Аквинский. Фреска Фра Бартоломео. 1512 год Museo di San Marco dell"Angelico

5. Об Аристотеле

Альберт Великий, учитель Фомы Аквинского, был автором первого написанного в Западной Европе комментария к «Никомаховой этике» Аристотеля. Именно он ввел в обиход католического богословия сочинения Аристотеля, до того известные на Западе преимущественно в изложении арабского философа Аверроэса. Альберт показал отсутствие противоречий между учением Аристотеля и христианством.

Благодаря этому Фома Аквинский получил возможность христианизировать античную философию, в первую очередь — труды Аристотеля: стремясь к синтезу веры и знания, он дополнил вероучительные догматы и религиозно-философские умозрения христианства социально-теоретической и научной рефлексией, опирающейся на логику и метафизику Аристотеля.

Фома не был единственным богословом, пытавшимся апеллировать к трудам Аристотеля. Это же делал, например, его современник Сигер Брабантский. Однако аристотелизм Сигера считали «аверроистским», сохранившим некоторые идеи, привнесенные в труды Аристотеля его арабскими и иудейскими переводчиками и интерпретаторами. «Христианский аристотелизм» Фомы, опиравшийся на «чистое» учение древнегреческого философа, не противоречащее христианству, победил — а Сигер Брабантский за свои убеждения был предан суду инквизиции и убит.

6. О разговорном жанре

Отвечая на вопрос, почему Христос проповедовал, но не записывал постулаты своего учения, Фома Аквинский заметил: «Христос, обращаясь к сердцам, ставил слово выше писания» Summa Theologiae, III, quaestio XXXII, articulus 4. . Этот принцип был вообще популярен в XIII веке: даже система схоластического университетского преподавания строилась на quaestio disputata, дискуссии по заданной проблеме. Большую часть своих произведений Аквинат написал в жанре «суммы» — диалога, состоящего из вопросов и ответов, который казался ему наиболее доступным для студентов-теологов. «Сумма теологии», например, — трактат, написанный им в Риме, Париже и Неаполе между 1265 и 1273 годом, — состоит из глав-артикулов, в заглавие которых вынесен спорный вопрос. К каждому Фома приводит несколько аргументов, дающих разные, порой противоположные ответы, а в конце сообщает контраргументы и правильное, с его точки зрения, решение.

7. Доказательства бытия Божия

В первой части «Суммы теологии» Аквинат обосновывает необходимость теологии как науки со своей целью, предметом и методом исследования. Предметом ее он полагает первопричину и предельную цель всего сущего, то есть Бога. Именно поэтому трактат начинается с пяти доказательств бытия Божия. Именно благодаря им в первую очередь известна «Сумма теологии», несмотря на то, что из 3 500 листов, которые занимает этот трактат, существованию Бога посвящены всего полтора.

Первое доказательство бытия Божия опирается на аристотелевское понимание движения. Фома утверждает, что «все, что движется, должно быть движимо чем-то иным» Здесь и далее: Summa Theologiae, I, quaestio II, De Deo, an Deus sit. . Попытка представить себе ряд объектов, каждый из которых заставляет двигаться предыдущий, но и сам при этом приводим в движение следующим, уводит в бесконечность. Попытка это вообразить неизбежно должна привести нас к пониманию того, что был некий перводвигатель, «который не движим ничем, а под ним все разумеют Бога».

Второе доказательство немного напоминает первое и также опирается на Аристотеля, в этот раз — на его учение о четырех причинах. По Аристотелю, у всего сущего должна быть действующая (или порождающая) причина, то, с чего начинается существование вещи. Поскольку ничто не может произвести самое себя, должна быть некая первопричина, начало всех начал. Это и есть Бог.

Третье доказательство бытия Божия — доказательство «от необходимости и случайности». Фома поясняет, что среди сущностей есть такие, которые могут как быть, так и не быть, то есть их существование случайно. Есть и необходимые сущности. «Но все необходимое либо имеет причину своей необходимости в чем-либо еще, либо нет. Однако невозможно, чтобы [ряд] необходимых [сущих], имеющих причину своей необходимости [в чем-то еще], уходил в бесконечность». Следовательно, есть некая сущность, необходимая сама по себе. Эта необходимая сущность может быть только Богом.

Четвертое доказательство «исходит из степеней [совершенств], обнаруживаемых в вещах. Среди вещей обнаруживаются более и менее благие, истинные, благородные и так далее». Однако о степени благости, истинности и благородства можно судить только в сравнении с чем-то «наиболее истинным, наилучшим и благороднейшим». Этими свойствами обладает Бог.

В пятом доказательстве Аквинат вновь опирается на учение Аристотеля о причинах. Исходя из аристотелевского определения целесообразности, Фома констатирует, что все предметы бытия направлены в своем существовании к какой-то цели. При этом «они достигают цели не случайно, но намеренно». Поскольку сами предметы «лишены разумения», следовательно, «существует нечто мыслящее, которым все природные вещи направляются к [своей] цели. И таковое мы называем Богом».

8. Об общественном строе

Вслед за Аристотелем, развивавшим эти вопросы в «Политике», Фома Аквинский размышлял о природе и характере единоличной власти правителя. Он сопоставлял царскую власть с другими формами правления и, в соответствии с традициями христианской политической мысли, однозначно высказывался в пользу монархии. С его точки зрения, монархия — самая справедливая форма правления, безусловно превосходящая аристократию (власть лучших) и политию (власть большинства в интересах общего блага).

Самым надежным видом монархии Фома считал выборную, а не наследственную, поскольку выборность способна предотвратить превращение правителя в тирана. Теолог полагал, что некое множество людей (вероятно, он имел в виду епископов и часть светской знати, участвующих в избрании светских государей, в первую очередь императора Священной Римской империи и папы римского) должно иметь законную возможность не только наделять короля властью над собой, но и лишать его этой власти, если она начнет приобретать черты тирании. С точки зрения Фомы Аквинского, это «множество» должно иметь право лишить правителя власти, даже если оно «ранее подчинило себя ему навечно», потому что дурной правитель «выходит за пределы» своей должности, тем самым нарушая условия первоначального договора. Эта мысль Фомы Аквинского впоследствии легла в основу концепции «общественного договора», очень значимой в Новое время.

Еще один способ борьбы с тиранией, который предложил Аквинат, позволяет понять, на чьей стороне он был в конфликте между империей и папством: против бесчинств тирана, полагал он, может помочь вмешательство кого-то, стоящего выше этого правителя, — что легко могло истолковываться современниками как одобрение вмешательства папы в дела «плохих» светских правителей.

9. Об индульгенциях

Фома Аквинский разрешил ряд сомнений, связанных с практикой дарования (и покупки) индульгенций. Он разделял концепцию «сокровищницы церкви» — некоего «избыточного» запаса добродетелей, пополняемого Иисусом Христом, Девой Марией и святыми, из которого могут черпать остальные христиане. Этой «сокровищницей» может распоряжаться папа римский, выпуская особые, юридические по своей природе акты — индульгенции. Индульгенции действуют только потому, что святость одних членов христианского сообщества перевешивает греховность других.

10. О доминиканской миссии и проповедничестве

Хотя доминиканский орден был основан святым Домиником в 1214 году, еще до рождения Аквината, именно Фома сформулировал положения, ставшие обоснованием их деятельности. В «Сумме против язычников» теолог писал, что путь к спасению открыт для каждого, а роль миссионера заключается в том, чтобы дать конкретному человеку необходимое для его спасения знание. Спастись может даже дикий язычник (чья душа стремится к благу), если миссионеру удастся донести до него спасительную божественную правду. 

Средневековье, как говорилось выше, было пронизано христианским мировоззрением на жизнь, общество и процессы, проходящие в нём (экономические, политические, социальные). Определённо, Папский Престол сыграл значительную роль (воздействие) в политической жизни Средневековой Европы. Пик этого воздействия был достигнут в XIII веке, когда завершилось формирование особой системы учения – схоластики (теологического учения, которое было ориентировано на оправдание принципов веры средствами человеческого разума. Именно с позиции схоластического учения стоит рассматривать раннею политическую мысль Средневековой Европы, так как богословие постепенно вытеснило философию, но особо не утратило её черт и знаний, тем самым продолжив развивать политическую мысль, которая к тому времени уже обогатилась воззрениями античных мыслителей.

В развитии политической мысли Средневековья большую роль сыграл Томас Аквинат, иначе Фома Аквинский (1225-1274 гг.) – богослов, монах, представитель схоластического течения, который на ряду с религиозными вопросами, в своих трудах поднимал политические и правовые вопросы. Его идеи о государстве, законах, праве прочесть в таких трудах как: «О правлении государей» (1265-1266 гг.), а также «Сумма теологии» (1266-1274 гг.) и много других.

Во многом, Фома Аквинский перенял Аристотелевские идеи о политике, так как был знаком с его политическими трудами. В последствии эти идеи он воплотил в новой, до сего невиданной, христианской доктрине государственного устройства. Так, Аквинский был солидарен с Аристотелем в том, что человек есть «существо общественное и политическое»: в человеке с рождения заложено понимание и стремление объединиться в некую общественную форму, выражением которой будет государство. На фоне социальных и биологических потребностей и возникает политическое объединение. Социальная структура государства у Фомы Аквинского складывается из ремесленников, солдат, земледельцев, политиков, землевладельцев, священнослужителей и других. Государство, по мнению Аквинского, функционирует только тогда, когда природа произведет такую массу людей, среди которых одни являются физически крепкими, другие – мужественными, третьи – проницательными в умственном отношении. В этом разделении Фома Аквинский также идет вслед за Аристотелем и утверждает, что эти различные категории работников необходимы для государства в силу его «природы».

Как и у мыслителей Античности, у Фомы Аквинского целью государственности является достижение «общего блага», которое выражается в том, чтобы обеспечить достойные и разумные условия жизни подданным (гражданам). Именно в сохранении феодально-сословного строя, в котором отдельные лица и богачи будут иметь привилегированное положение, а из политики будут отчуждены торговцы, ремесленники, земледельцы, Фома Аквинский видит достижение «общего блага».

В своём трактате «О правлении государей» он размышляет о наиболее лучшей форме государственного правления. Так, сначала он рассуждает о том, что делает правителя тираном: В частности, властитель, который правит наперекор законам бога и морали, который распространяет свою компетенцию выше положенного, вторгаясь тем самым в духовную жизнь подданных или облагая их чересчур высокими налогами, - именно этот правитель обращается в тирана. Фома Аквинский призывает бороться с такими правителями и отвергает тиранию как форму правления, но вопросы о методах борьбы с тиранией должна решать церковь.

В частности, Тиранию Аквинский отчуждал от монархии, в которой и видел наиболее лучшую форму правления, исходя из нескольких факторов: Во-первых, она сходна с мирозданием, которое устроено и руководимо одним Богом (в государстве монархом), она подобна человеческому организму, части которого направляются и объединяются одним и единственным разумом (монархом). «Один правит лучше, чем многие, потому что они только приближаются к тому, чтобы стать единым целым… Среди множества частей тела существует одна, которая движет всем - сердце, а среди частей души по преимуществу главенствует одна сила – разум… Так, у пчел один царь, а во всей вселенной один Бог, творец всего и правитель. Это разумно. Поистине, всякое множество происходит от одного, а потому наилучшим образом управляется то человеческое множество, которое управляет одним». Во-вторых, исторических опыт продемонстрировал и показал, что устойчивы и богаты были те государства, где царствовал один, а не множество людей.

Как говорилось выше, на Фому Аквинского оказали существенное влияние воззрения Аристотеля, поэтому он имел особое представление и о других формах государственного правления: олигархии, аристократии,демократии, политии. Но среди этого множества наиболее лучшей им выделялась монархия. При этом он выделял две формы монархического правления – абсолютную монархию и монархию политическую. Вторая, по мнению Аквинского, обладает рядом преимуществ и отличается от первой тем, в ней существенной силой выступают крупные феодалы (духовные и светские). Так, во второй форме монархии: «Власть монархов стоит в зависимости от закона и не выходит за его рамки». В свою очередь в первой: «Власть монархов не стоит в зависимости от закона, и монарх в праве поступать как хочет, так как в его руках состоят все ветви власти».

Таким образом, можно сказать, что наилучшей формой правления у Фомы Аквинского является монархия, причём в ней уже прослеживаются некоторые элементы конституционной монархии, где правитель правит в соответствии с законом и не выходит за его рамки, где народ не угнетается правителем, где сам монарх заинтересован в том, чтобы его подданные благоденствовали и ни в чём не нуждались.