Форма правления которую ф аквинский считал наилучшей. Идеальное государство по фоме аквинскому. Учение Фомы Аквинского о государстве и праве

Дата: 06.09.2024

Ключевые слова

Аквинат / «О правлении» / авторство / датировка / государь / князь / Aquinas / De regimine / authorship / dating / Lord / Prince / ruler

Аннотация научной статьи по философии, этике, религиоведению, автор научной работы - Александр Марей

Статья представляет собой введение к переводу на русский язык первой книги трактата «De regimine principum». В ней рассматривается место трактата в традиции «зерцал правителей», проводится краткий анализ проблем авторства и датировки трактата. В рамках европейской традиции зерцал правителей сочинение Фомы Аквинского «О правлении князей » занимает особое место. Безусловно, не первый в традиции, этот текст стал одним из самых известных в этом жанре. По его модели были написаны одноименные трактаты Птолемея Луккского и Эгидия Римского. В дискуссии о датировке автор придерживается мнения, что трактат писался в 1271–1273 годах, и адресатом его был король Кипра Уго III Лузиньян. Отдельное место в статье посвящено дискуссии о принципах перевода, центрирующейся вокруг подходов к переводу основных категорий политической философии Аквината , прежде всего - princeps. Высказывается мнение о невозможности переводить его русским понятием «государь » и дискутируется возможность перевода его словами «князь » и «правитель».

Текст научной работы на тему «Фома Аквинский и европейская традиция трактатов о правлении»

Фома Аквинский и европейская традиция трактатов о правлении

Александр Марей

Кандидат юридических наук, доцент школы философии факультета гуманитарных наук, ведущий научный сотрудник Центра фундаментальной социологии Национального исследовательского университета «Высшая школа экономики» Адрес: ул. Мясницкая, д. 20, г. Москва, Российская Федерация 101000 E-mail: [email protected]

Статья представляет собой введение к переводу на русский язык первой книги трактата «De regimine principum». В ней рассматривается место трактата в традиции «зерцал правителей», проводится краткий анализ проблем авторства и датировки трактата. В рамках европейской традиции зерцал правителей сочинение Фомы Аквинского «О правлении князей» занимает особое место. Безусловно, не первый в традиции, этот текст стал одним из самых известных в этом жанре. По его модели были написаны одноименные трактаты Птолемея Луккского и Эгидия Римского. В дискуссии о датировке автор придерживается мнения, что трактат писался в 1271-1273 годах, и адресатом его был король Кипра Уго III Лузиньян. Отдельное место в статье посвящено дискуссии о принципах перевода, центрирующейся вокруг подходов к переводу основных категорий политической философии Аквината, прежде всего - princeps. Высказывается мнение о невозможности переводить его русским понятием «государь» и дискутируется возможность перевода его словами «князь» и «правитель».

Фома Аквинский и традиция трактатов «О правлении»

В ряду трактатов, обычно называемых «зерцалами правителей»1, небольшой текст Фомы Аквинского (1225-1274)2 «De regimine principum» имеет особое значение. Разумеется, подобного рода наставления составляли важную часть политической культуры Западной Европы, как минимум со времен становления так называемых «варварских» королевств, и с этой точки зрения трактат Аквината прекрасно вписывается в традицию, являясь ее органичной частью. С другой стороны, есть несколько важных моментов, отличающих этот текст от предшествующих ему произведений того же жанра.

1. О жанре «зерцал правителей» и роли этих текстов в формировании политической культуры европейского Средневековья см.: Anton, 2006; Bagge, 1987; Darricau, 1979; De Benedictis, Pisapia, 1999.

2. Фома представляется слишком известной фигурой, чтобы описывать здесь его биографию. Позволю себе сослаться на несколько фундаментальных работ, в которых можно прочесть подробный очерк его жизни и творчества: Finnis, 1998; Стамп, 2012; Стецюра, 2010.

russian sociological review. 2016. vol. 15. no 2

Во-первых, Аквинат не просто обновил, но коренным образом изменил аппарат, с помощью которого анализировались привычные проблемы королевской власти. В отличие от предыдущих «зерцал», построенных, как правило, на тщательной экзегезе Священного Писания и святоотеческой традиции, Фома выстроил свой текст, взяв за основу прежде всего аристотелевскую теорию политики. Разумеется, и Ветхим, и Новым Заветом он владел свободно, и материал, представленный в Библии, в полной мере нашел свое отражение в его трактате. Однако даже привычные библейские аргументы, рассмотренные в свете аристотелевской логики, уже смотрелись по-другому. В этом плане Фому следует признать новатором и, можно даже сказать, родоначальником новой традиции «зерцал» - «трактатов о правлении». Практически все последующие авторы, среди которых можно вспомнить Птолемея Луккского, Эгидия Римского, Данте Алигьери, Марсилия Падуанского и др., уже использовали в своих произведениях исследовательскую оптику, разработанную Фомой.

Во-вторых, рассматриваемый трактат писался Аквинатом уже в очень зрелом возрасте, ближе к концу его жизни, когда здоровье великого теолога оставляло желать много лучшего. Возможно, следствием этих обстоятельств стал, с одной стороны, размер трактата - даже будь он закончен самим Фомой, он вряд ли превысил бы 40-45 глав, сгруппированных в 4 книги, а с другой - плотность изложения материала. Сконцентрировав свое внимание прежде всего на проблеме тирании и ее отличия от праведного королевского правления, Аквинат, по сути, суммировал в этом небольшом трактате все те наблюдения, которые были щедро рассыпаны им по нескольким его большим сочинениям («Сумма против язычников», «Сумма теологии», «Комментарии к Сентенциям» прежде всего). В отличие, например, от одноименного трактата Эгидия Римского, в размышлениях Фомы Аквинского нет ни слова о том, как следует воспитывать короля, как ему одеваться, что и сколько пить за столом и т.д. Там совсем нет повседневных рекомендаций правителю, напротив, Аквинат отвлечен и достаточно абстрактен. Это, скорее, не наставление королю, в собственном смысле этого слова, но размышления о сути и форме королевской власти, записанные вроде бы простым, но в то же время очень плотным языком, требующим спокойного, вдумчивого, медленного чтения.

Возможно, именно эта особенность стала причиной относительно небольшой популярности трактата «О правлении князей» в Средние века. Например, упомянутый выше одноименный трактат Эгидия Римского, несмотря на его огромный размер, был гораздо шире распространен и почти сразу после написания переведен на несколько европейских языков. Трактат же Фомы сохранился в 10 основных рукописях (Aquinas, 1979: 448) и, в отличие от его «Сумм», цитировался средневековыми авторами достаточно редко. Однако та же краткость и теоретичность изложения, наряду с личностью автора, к тому времени канонизированного, и выдвинули этот трактат на одно из первых мест в раннее Новое время, когда он стал буквально настольной книгой всякого, кто задумывался о проблемах королевской власти и тирании. Наконец, именно эта черта текста Фомы делает этот трактат

одним из наиболее интересных и сложных объектов для переводчика. Однако прежде чем говорить о переводе трактата, нужно вкратце разобрать вопросы, связанные с его авторством и проблемой датировки. С последним вопросом неразрывно связан и еще один, меньшего масштаба, но тоже важный - вопрос об адресате трактата, том самом короле Кипра, по просьбе которого Фома писал этот текст.

Активные исследования философии Фомы Аквинского начались в Европе с конца 70-х годов XIX века, после энциклики «Aeterni Patris», в которой Папа Лев XIII призвал к изучению христианской философии, и прежде всего философии Фомы. Однако до трактата «О правлении князей» исследователи всерьез добрались лишь к 20-м годам XX столетия. Одними из первых к вопросам авторства и датировки трактата обратились итальянский исследователь Э. Фьори и англичанин М. Браун (Browne, 1926; Fiori, 1924). Поставив под сомнение то, что Фома выступил автором всего трактата, они инициировали дискуссию, в которой несколько позже принял участие и А. О"Рахилли (O"Rahilly, 1929a, 1929b), высказавший мнение о том, что текст, начиная с 4-й главы 2-й книги трактата был написан учеником и секретарем Фомы Аквинского - Птолемеем Луккским. Это же утверждение было подтверждено - казалось, окончательно - Мартином Грабманном в его монументальной работе «Труды святого Фомы Аквинского» (Grabmann, 1931).

Начиная с этого времени мнение о том, что Аквинат написал первую книгу трактата и 4 первых главы второй книги, приобрело статус доказанного факта и оставалось таковым практически без исключений вплоть до 1979 года. В этом году немецкий исследователь Вальтер Мор в своих «Заметках о трактате „De regimine"» подверг сомнению авторство Фомы Аквинского и предположил, что автором трактата выступил кто-то другой, оставшийся нам неизвестным (Mohr, 1974). Его позиция, подробно разобранная Дж. Блайтом в его предисловии к переводу «De regimine» (Blythe, 1997: 3-5), на сегодняшний день практически не имеет сторонников, за исключением разве что Э. Блэка (Black, 1992). Впрочем, как замечает все тот же Блайт, в отсутствие исчерпывающего кодикологического и палеографического исследования всех рукописей трактата этот вопрос все еще остается открытым.

Со своей стороны, признавая важность аргументов Мора и Блайта, я примыкаю к тем исследователям, которые однозначно приписывают первую часть трактата «О правлении князей» (De regimine, I-II.4) Фоме Аквинскому. Два наиболее ярких аргумента, касающихся, во-первых, серьезных стилистических различий, существующих между этим трактатом и «Суммами» Аквината, и, во-вторых, изменений в политической позиции автора (в «Сумме теологии» Аквинат высказывается в пользу смешанной конституции, тогда как в «De regimine» однозначно утверждает наилучшим типом правления монархию), могут быть парированы следующим образом. Стилистические различия могут быть объяснены разницей в жанрах - если «Суммы» представляли собой, по сути, конспекты университет-

ских лекций Фомы, то трактат «О правлении» был, скорее, консультацией, ответом на частный вопрос, исходивший от одного из европейских монархов. Что же касается идеологических различий, то, как совершенно верно отметил Леопольд Женико, это могло стать результатом эволюции политических взглядов Фомы на протяжении его жизни (Genicot, 1976). Впрочем, как уже говорилось выше, окончательный ответ на вопросы как авторства, так и датировки, способно дать лишь современное критическое издание памятника.

По поводу датировки трактата существует две основных версии. Сторонники первой из них датируют трактат 1266 годом, называя в качестве его адресата юного короля Кипра Уго II Лузиньяна (1253-1267). Прекращение работы над трактатом, в рамках этой гипотезы, связывается со смертью короля, последовавшей в конце 1267 года (Browne, 1926; Grabmann, 1931; O"Rahilly, 1929a; Срединская, 1990; Aquinas, Dyson, 2002).

Вторая версия, которая гораздо ближе мне, принадлежит известному немецкому историку, автору немецкого перевода «Монархии» Данте Кристофу Флюэлеру. В своей книге, посвященной средневековой рецепции «Политики» Аристотеля, Флюэлер обращает внимание на то, что в тексте рассматриваемого трактата Фомы присутствуют ссылки практически на все книги «Политики». Это, в свою очередь, предполагает, что Фоме был знаком полный текст «Политики», переведенный на латынь Вильгельмом из Мёрбеке только в 1267-1268 гг. Следовательно, датировка трактата смещается на несколько лет, к 1271-1273 гг. (Flüeler, 1993: 27-29), адресатом его становится следующий по порядку король Кипра - Уго III Лузиньян (12671284), а причиной прекращения работы над трактатом - смерть Фомы.

Заметки о переводе. Контекст

На сегодняшний день уверенное лидерство в количестве переводов рассматриваемого трактата держит англосаксонская наука - мне известно о существовании шести англоязычных версий «De regimine». Поскольку некоторые из них стали мне доступны благодаря любезной помощи А. А. Фисуна только при подготовке этой статьи к печати, то в ходе работы над моим переводом я пользовался тремя из них, подготовленными Дж. Б. Феланом, Дж. Блайтом и Р. В. Дайсоном (Blythe, 1997; Aquinas, Dyson, 2002; Aquinas, Phelan, 1949). Практически все они отличаются повышенным вниманием к источникам, использованным Аквинатом, и в то же время не уделяют достаточно места и сил концептуализации основных понятий политической философии Фомы. Во многом это обусловлено языковой близостью - достаточно большое количество терминов перешло в английский из латыни и практически не требует перевода.

То же самое можно сказать и о существующих переводах «De regimine» на французский и испанский языки. Они использовались мной эпизодически и, к сожалению, оказались почти бесполезны - практика калькирования терминологии, по моему глубокому убеждению, влечет за собой ее «расколдовывание», пре-

вращение из терминов в обычные слова обиходного языка. Так они становятся, безусловно, понятнее, но теряют изрядную долю своего исходного смысла. То же самое, к сожалению, можно сказать и о переводе трактата на немецкий язык, подготовленном Фр. Шрайфоглем (Aquin, Schreyvogl, 1975). Он отличается достаточно слабым вниманием переводчика к терминологии перевода. Особенно это видно, когда Шрайфогль обращается к таким многослойным понятиям, как, например, «королевское служение» (officium regis) и т.д.

Наконец, при подготовке своего перевода я постоянно консультировался с единственным существующим переводом трактата «О правлении князей» на русский язык. Этот перевод был осуществлен Н. Б. Срединской и частично опубликован в 1990 году в хрестоматии по истории феодального общества (Срединская, 1990). При публикации он был жестоко искалечен - из него были вырезаны практически все фрагменты, имеющие теологическое содержание, а оставлена лишь рецепция аристотелевской мысли. Вместе с тем очевидно, что Аквинат в первую очередь был богословом, и его политическая теория тоже прежде всего теория богословская. Не учитывая этого, в том числе и при переводе некоторых ключевых терминов трактата, можно потерять весь его смысл. К моему сожалению, полная рукопись перевода Н.Б. Срединской на сегодняшний день осталась мне недоступна, а ее автор в личном разговоре высказала опасение в том, что она утрачена окончательно. В некоторых случаях я счел возможным следовать переводу Сре-динской, в иных же, специально оговоренных, расходился с ней. Все случаи моего расхождения в трактовке тех или иных понятий с иными переводами трактата везде указаны в подстрочных примечаниях к переводу.

Заметки о переводе. Терминология

Несколько слов о принципах, которыми я руководствовался при переводе трактата Фомы на русский язык. Основную трудность для меня представлял слабо разработанный словарь отечественной политической философии, из-за чего перевод многих терминов в тексте следует считать сугубо конвенциональным и подлежащим дальнейшему обсуждению и корректировке.

Тематическая специфика трактата обусловила большую долю в нем терминологии, связанной с управлением. Особое же место, как это видно даже из заглавия, занимает в нем фигура princeps"а. В русском переводе Н. Б. Срединской princeps, в полном соответствии с отечественной традицией, превращается в государя, что мне кажется совершенно неприемлемым.

Если коротко, то мои аргументы против такого перевода можно суммировать в трех пунктах. Во-первых, princeps подразумевает отношения первенства (этим словом в Риме называли первого сенатора), в то время как государь маркирует отношения господства. Собственно говоря, этимологически и смыслово словом государь может быть переведено только латинское dominus. Во-вторых, там, где есть государь, подразумевается наличие государства в понимании этого слова,

свойственном европейскому Новому времени, тогда как связи между princeps" ом и государством в целом не существует. Фома Аквинский, как известно, жил в безгосударственную эпоху - можно спорить, существовало ли государство, скажем, в Риме, но не с тем, что феодализм как тип общественных отношений абсолютно противоположен любой государственности. Там, где есть феодализм, то есть там, где царит правовой и политический плюрализм, где нет единой власти, единого правового пространства, государства нет и быть не может. Наконец, в-третьих, понятие государь подразумевает абсолютную, полную и нераздельную власть. Словосочетание «ограниченный государь» вызывает в лучшем случае усмешку, в худшем же просто непонимание. Аквинату же само представление о неограниченной, абсолютной власти в отношении какого бы то ни было светского владыки было чуждо.

Princeps требует иного перевода. Исходя из того, что Фома опирался, с одной стороны, на римскую традицию, восходящую через Августина к Цицерону, а с другой - на богословскую традицию, идущую через того же Августина к Священному Писанию, полагаю, что искать адекватный перевод для понятия princeps нужно именно в русле этих традиций. Этим во многом объясняется то, что я предлагаю в качестве основного эквивалента для этого понятия использовать русское слово князь, разумея под этим не удельного властителя, но, максимально обобщенно, человека, обладающего властью и доступом к управлению. Это слово имеет серьезные корни в нашей политической истории, но оно же активно используется и в русле библейской традиции, для перевода греческих понятий archontes и basileus (отмечу, что слово государь оказывается зарезервировано там для греческого понятия kurios, латинским эквивалентом которого является как раз dominus). Вторым вариантом перевода латинского princeps я вижу простое правитель. Взять его в качестве основного мне мешает то, что тем же словом - правитель - в моем переводе передаются латинское rector, а однокоренным к нему словом правящий - латинские же regens и presidens.

Остальная политическая лексика, использованная Фомой в трактате, практически не вызывает вопросов. Так, словами «кормчий» и «управитель», в зависимости от контекста, передается латинское понятие gubernator; словами «король» или «царь» - rex. Слово власть используется для перевода понятия potestas, и иногда dominium. Впрочем, последнее, как правило, переводится понятием владычество, как и однокоренное ему dominatio. Латинское regnum, пока это возможно, передается либо как королевство, либо как королевская или царская власть. Regimen, в свою очередь, переводится как правление, так же как и principatus; в случае если эти два термина идут в качестве однородных (как, например, в начале 4-й главы трактата), первый переводится как правление, второй же как господство.

Разбору лексики, используемой Аквинатом для описания социальной реальности, я посвящу отдельное исследование, которое выйдет в следующем номере журнала. Поэтому здесь я ограничусь кратким перечнем слов с вариантами их перевода, встречающимися в трактате. Ключевым понятием для социальной фи-

лософии Фомы является multitudo, которое я, по крайней мере, пока, перевожу как совокупность. Словом общность в тексте передается латинское communitas, а словом общение - societas. Здесь необходимо оговориться, что за понятием societas для Фомы стоит не некий субъект или объект общественных отношений, не некая совокупность людей, но сам процесс их единения, коммуникации, общения, что и обуславливает выбор слова для перевода. Понятием народ передается традиционно латинское populus, словом город - civitas.

Цитаты из Священного Писания в переводе приводятся по Синодальному тексту Библии, за исключением нескольких, отдельно оговоренных в сносках фрагментов, когда Фома вольно или невольно искажал библейский текст или когда перевод Иеронима особенно сильно расходится с современной традицией. «Сумма теологии» Аквината дается в переводе А. В. Апполонова. Цицерон и Саллюстий цитируются в переводе В. О. Горенштейна, Тит Ливий - в переводе М. Е. Сергеен-ко. Цитаты из Аристотеля приводятся по переводам Н. В. Брагинской («Никома-хова этика») и С. А. Жебелева («Политика»).

Литература

Срединская Н. Б. (1990). Фома Аквинский. О правлении государей // Политические структуры эпохи феодализма в Западной Европе (VI-XVII вв.). Ленинград: Наука. С. 217-243.

Стамп Э. (2012). Аквинат / Пер. с англ. Г. В. Вдовиной. М.: Языки славянских культур.

Стецюра Т. Д. (2010). Хозяйственная этика Фомы Аквинского. М.: РОССПЭН. Anton H. H. (2006). Fürstenspiegel des frühen und hohen Mittelalters: Specula princi-pum ineuntis et progredientis medii aevi. Darmstadt: Wissenschaftliche Buchgesellschaft.

Aquin T. von, Schreyvogl F. (1975). Über die Herrschaft der Fürsten (De regimine princi-

pum). Stuttgart: Reclam. Aquinas Th. (1979). Sancti Thomae de Aquino Opera omnia iussu Leonis XIII P.M. edita.

T. XLII. Roma: Commissio Leonina. Aquinas Th., Dyson R. W. (2002). Political Writings. Cambridge: Cambridge University Press.

Aquinas Th., Phelan G. B. (1949). De regno ad regem Cypri. Toronto: The Pontifical Institute of Mediaeval Studies. Bagge S. (1987). The Political Thought of the King"s Mirror. Odense: Odense University Press.

Black A. (1992). Political Thought in Europe, 1250-1450. Cambridge: Cambridge University Press.

Blythe J. M. (1997). On the Government of Rulers / De regimine principum; with portions attributed to Thomas Aquinas. Philadelphia: Pennsylvania State University Press.

Browne M. (1926). An sit authenticum opusculum S. Thomae «De regimine principum» // Angelicum. Vol. 3. P. 300-303.

Darricau R. (1979). Miroirs des princes // Dictionnaire de spiritualité: ascétique et mystique, doctrine et histoire. Vol. IV. Paris: Beauchesne. P. 1025-1632.

De Benedictis A., Pisapia A. (eds.). (1999). Specula principum. Frankfurt am Main: Vittorio Klostermann.

Finnis J. (1998). Aquinas: Moral, Political and Legal Theory. New York: Oxford University Press.

Fiori E. (1924). Il trattato De regimine principum e le dottrine politiche di S. Tommaso d"Aquino // La Scuola Cattolica. Ser. 7. P. 134-169.

Flüeler C. (1993). Rezeption und Interpretation der Aristotelischen Politica im späten Mittelalter. Bohum: B. R. Grüner.

Genicot L. (1976). Le De regno: Speculation ou realisme? // Verbeke G., Verhelst D. (eds.). Aquinas and Problems of His Time. Louvain: Leuven University Press. P. 3-17.

Grabmann M. (1931). Die Werke des Hl. Thomas von Aquin. Münster: Aschendorff.

Mohr W (1974). Bemerkungen zur Verfasserschaft von De regimine principum // Möller J., Kohlenberger H. (eds.). Virtus politica. Stuttgart: Fromann. S. 127-145.

O"Rahilly A. (1929a). Notes on St Thomas. IV: De regimine principum // Irish Ecclesiastical Record. Vol. 31. P. 396-410.

O"Rahilly A. (1929b). Notes on St Thomas. V: Tholomeo of Lucca, Continuator of the De regimine principum // Irish Ecclesiastical Record. Vol. 31. P. 606-614.

Thomas Aquinas and the European Tradition of Treatises on the Government

Alexander V. Marey

Associate Professor, Faculty of Humanities, Leading Researcher, Centre for Fundamental Sociology, National Research University Higher School of Economics Address: Myasnitskaya str. 20, 101000 Moscow, Russian Federation E-mail: [email protected]

This article is an introduction to the Russian translation of the first book of Thomas Aquinas" treatise "De regimine principum." The author considers the place of the text within the framework of the European tradition of the Mirrors of Princes, while describing, in brief, the problems of the authorship and the dating of the treatise. Among the European Mirrors of the Princes, the work of Thomas Aquinas, On Kingship; or, On the Government of Princes, has a special place. Thanks to its author"s reputation, this text became one of the most famous influences in both European Late Medieval Philosophy and Modern Political Philosophy. Additionally, this treatise has become a model for two famous works of the same name, On the Government of Princes, written by Ptolemy of Lucca, and Egidio Colonna. In the discussion of the dating of Aquinas" book, the author holds the opinion that this work was composed between 1271 and 1273, and was addressed to Hugh III

Lusignan, the king of Cyprus. The special place in this article is occupied by a small terminological discussion of the Russian translation of the Latin word "princeps." The author affirms that the existing translation of this word as "Lord" (gosudar) is impossible and quite incorrect. In the author"s opinion, the correct translation is "the ruler," or "the Prince."

Keywords: Aquinas, De regimine, authorship, dating, Lord, Prince, ruler References

Anton H. H. (2006) Fürstenspiegel des frühen und hohen Mittelalters: Speculaprincipum ineuntis et

progredientismediiaevi, Darmstadt: Wissenschaftliche Buchgesellschaft. Aquin T. von, Schreyvogl F. (1975) Über die Herrschaft der Fürsten (De regimine principum), Stuttgart: Reclam.

Aquinas Th. (1979) Sancti Thomae de Aquino Opera omnia iussu Leonis XIII P.M. edita. T. XLII, Roma: Commissio Leonina.

Aquinas Th., Dyson R. W. (2002) Political Writings, Cambridge: Cambridge University Press. Aquinas Th., Phelan G. B. (1949) De regno ad regem Cypri, Toronto: The Pontifical Institute of Mediaeval Studies.

Bagge S. (1987) The Political Thought of the King"s Mirror, Odense: Odense University Press. Black A. (1992) Political Thought in Europe, 1250-1450, Cambridge: Cambridge University Press. Blythe J. M. (1997) On the Government of Rulers / De regimine principum; with portions attributed to

Thomas Aquinas, Philadelphia: Pennsylvania State University Press. Browne M. (1926) An sit authenticum opusculum S. Thomae "De regimine principum". Angelicum, vol. 3, pp. 300-303.

Darricau R. (1979) Miroirs des princes. Dictionnaire de spiritualité: ascétique et mystique, doctrine et

histoire. Vol. IV, Paris: Beauchesne, pp. 1025-1632. De Benedictis A., Pisapia A. (eds.) (1999) Specula principum, Frankfurt am Main: Vittorio Klostermann.

Finnis J. (1998) Aquinas: Moral, Political and Legal Theory, New York: Oxford University Press. Fiori E. (1924) Il trattato De regimine principum e le dottrine politiche di S. Tommaso d"Aquino. La

Scuola Cattolica, ser. 7, pp. 134-169. Flüeler C. (1993) Rezeption und Interpretation der Aristotelischen Politica im späten Mittelalter, Bohum: B. R. Grüner.

Genicot L. (1976) Le De regno: Speculation ou realisme? Aquinas and Problems of His Time (eds.

G. Verbeke, D. Verhelst), Louvain: Leuven University Press, pp. 3-17. Grabmann M. (1931) Die Werke des Hl. Thomas von Aquin, Münster: Aschendorff. Mohr W. (1974) Bemerkungen zur Verfasserschaft von De regimine principum. Virtus politica (eds.

J. Möller, H. Kohlenberger), Stuttgart: Fromann, S. 127-145. O"Rahilly A. (1929) Notes on St Thomas. IV: De regimine principum. Irish Ecclesiastical Record, vol. 31,

O"Rahilly A. (1929) Notes on St Thomas. V: Tholomeo of Lucca, Continuator of the De regimine

principum. Irish Ecclesiastical Record, vol. 31, pp. 606-614. Sredinskaya N. (1990) Foma Akvinskij. O pravlenii gosudarej . Politicheskie struktury jepohi feodalizma vZapadnoj Evrope (VI-XVII vv.), Leningrad: Nauka, pp. 217-243. Stump E. (2012) Akvinat , Moscow: Jazyki slavjanskih kul"tur.

Stetsura T. (2010) Hozjajstvennajajetika FomyAkvinskogo , Moscow: ROSSPEN.

Фома Аквинский. О правлении государей I, 14

МЕТОДИЧЕСКИЕ УКАЗАНИЯ

для выполнения лабораторных занятий по дисциплине

« Методы технологической обработки одежды»

Подписано в печать«___»____2013г. Бумага типографская.

Печать офсетная. Объем_____ п.л. Тираж _____ экз. Заказ № ______

Формат бумаги 60-84 1/16

______________________________________________________________

(Издательский центр ЮКГУ им. М.Ауезова, г.Шымкент, пр.Тауке-хана 5)

Дойдя до высшего принципа, источника и цели власти, Фома дает обратную проекцию, устанавливая вытекающие из этой цели обязанности земной власти : обязанностью царя является как подчинение тому, что относится к обязанностям священнослужителя, так и главенство над всем тем, что относится к мирским делам, направляя их властью своего правления (I, 15). Царю надлежит заботиться о том, чтобы подчиненное ему множество жило благой жизнью . Это в свою очередь предполагает стремление к следующей триединой цели: царю надлежит установить в подчиненном ему множестве благую жизнь, затем - сохранять установленное, и, наконец, - улучшать его.

Цит . Из данной триады вытекают следующая тройственная задача: "Во-первых, заботиться о преемственности людей и назначении тех, кто возглавляет различные службы. Подобным образом божественное управление относительно того, что тленно (ведь эти вещи не могут оставаться неизменными вечно), предусматривает, чтобы, рождаясь, одно приходило на место другого, ибо именно так сохраняется целостность вселенной. Так и попечением царя сохраняется добро подчиненного множества, пока он заботливо следит, чтобы другие вступали на покинутые места. Во-вторых, чтобы своими законами и предписаниями, наказаниями и наградами он удерживал подчиненных себе людей от греха и побуждал к доблестным делам, восприняв пример Бога, давшего людям закон, воздающего тем, кто его соблюдает, вознаграждение, а тем, кто преступает, - наказание. Третья задача, стоящая перед царем, чтобы все подчиненное ему общество могло отразить врагов. Ведь ничто не поможет избежать внутренних опасностей, если нельзя оборониться от опасностей внешних"

ЧАСТЬ 2. ОТ ТЕОКРАТИЧЕСКОЙ ИДЕИ К ПРЕДРЕФОРМАЦИОННЫМ И РЕНЕССАНСНЫМ ТЕОРИЯМ

Если XIII век был веком триумфа теократической идеи, то век XIV ознаменован постепенной утратой католической церковью ее харизматической роли. Церковь не сумела ассимилировать массовые ереси, множились внутрицерковные разногласия и разделения, против чего она боролась авторитарными методами. Народные движения (среди которых выделяются три - Жакерия во Франции, восстание ремесленников в Тоскане и лоллардов в Англии) приобретают антиклерикальную направленность. Все они имели целью ликвидировать светские владения церкви и устранить духовный диктат клира по отношению к мирянам - через возврат к идее о том, что спасение представляет собой внутренней акт, плод личных усилий верующего. Неотвратимо назревал разрыв нарождающихся национальных государств с церковью. Эту тенденцию ярко выразило "авиньонское пленение" (вынужденное, под давлением французской короны, пребывание пап во Франции в 1309 - 1366 и 1371 - 1377 гг.). В 1326 году Людвиг Баварский, не желая принимать корону из рук папы, был коронован в Камподильо; коль скоро Иоанн XXII не признал его как императора, то франкфуртский сейм в 1338 году постановил необязательной санкцию понтификата; по этому же пути пойдет и Карл IV в 1356 году (в конечном счете Лютер в XVI в. лишь доктринально закрепил политические шаги Германии по расколу с церковью, начатые еще в XIV в.). В народном сознании поблекли некогда живые идеалы власти, воплощенные в двух фигурах - римского первосвященника и императора. Экономическое развитие исподволь превращало буржуазию независимых государственных образований, создаваемую ею финансовую и военную мощь в главные движущие силы европейской истории. Место средоточия новых сил, города, в конце концов превращают церковь и остатки прежней монархии в средство собственного могущества.

У Аквината в трактате "О правлении государей", как мы видели, нет концепции прямой теократии; и тем не менее итог томистского политического учения - вывод о необходимости подчинения светской власти владычеству церкви - сближает его доктрину со средневековой теорией папской власти , которая была предельным выражением властных притязаний католической церкви. В "Сумме теологии" заявлена позиция, напрямую отвечающая теократической установке. Согласно толкованию Аквината, царство природы так же относится к царству благодати, человек природы - к христианству, философия - к теологии, материя - к таинству, государство - к церкви, император - к папе, как средство относится к цели, зародыш - к законченному существу, потенция к акту .

Эмбрион этой концепция возник еще в V - VI вв., представляя собой учение о концентрации в руках папы всей духовной и светской власти; исторически церковная доктрина власти претерпевала модификацию в зависимости от изменения фактических условий существования института папства и характера его взаимодействия с другими уровнями церковной иерархии и со светскими властями.

Экскурс . Титул "папа" (в детской греческой лексике - "отец") до конца V в. употреблялся при почетном наименовании епископов, а с конца того же времени применялся главным образом к римскому архиепископу (исключительно к нему - только с 1075 г.). Институт папства возникал постепенно. Еще во II - III вв. отдельные римские епископы, авторитет которых тогда признавался (что еще не давало им никаких официальных преимуществ), требовали по тому или иному поводу подчинения себе в вопросах веры и культа от других епископов. Их авторитет основывался на политическом, культовом и культурном значении Рима. От римских императоров звание верховного жреца (pontifex maximus) перешло к папе, главенство которого имело также основание в том, что, по преданию, римская церковь была основана апостолами Петром и Павлом; в начале V в. папа Иннокентий I официально обосновал главенство римской церкви, основываясь на апостольском первенстве Петра. Лев I Великий в середине V в. выступил как объединитель власти церкви и ее нравственного влияния; его преемники развивают учение о превосходстве духовной власти. С падением Западной империи папа становится первым лицом в Риме, представителем христиан не только в духовном, но и в политическом отношении; весь авторитет Рима сосредоточился в его руках. В дальнейшем папство переживает длительный период сложных отношений со светской властью, и вынуждено длительное время зависеть от нее: до 685 г. нового папу утверждал византийский император, затем он передал это право своему наместнику, экзарху (большинство пап VII в. - греки и сирийцы); избирались папы духовенством и народом, а с 1059 папа избирается кардиналами, составляющими епархиальный капитул римской епископской церкви; с 1274 - конклавом кардиналов. Однако папа не может быть утвержден в сане и без согласия государя: еще Теодорих (король остготов, основавший в 493 г. свое королевство в Италии) в конце своей жизни уже просто назначает пап. В раннем средневековье в истории папства выделяются такие вехи как приобретение папским престолом светской власти над владениями в Италии (середина VIII в.), после чего он становится предметом притязаний герцогов и баронов. Защита от этих притязаний была найдена в покровительстве средневекового императора: в 800 г. состоялось коронование Карла Великого, который по отношению к папе занял место византийского императора. Карл, "светский глава католического мира", и папа, владыка духовный, - "два меча", которые бог послал на землю для защиты христианства. С IX в., однако, постепенно утверждается идея превосходства духовной власти над светской. И все же германские императоры сохраняли за собой право утверждения пап до XII в. Однако во второй половине XII в. папство, опираясь на монашеские и рыцарские ордена (иоанниты, тамплиеры, Тевтонский орден), одержало победу над императорской властью. Символом этой победы стало отлучение папой Александром III (1159 - 1181), - настаивавшим на том, что императорская власть является бенефицией папства, - императора Фридриха I; папа повторил с ним сцену в Каноссе (историю униженного вымаливания отлученным и низложенным Генрихом IV прощения у папы Григория VII в январе 1077 г.). С начала XIII в. и на всем его протяжении утверждается торжество теократического принципа. Папство в определенной мере осуществляет идеал всемирной монархии. Иннокентий III (1198 - 1216) управляет подвластными государствами через своих легатов и относится к королям как ленный господин. Император Оттон IV отказался от патроната над Римом (1201). После того как император Фридрих II был предан проклятию на Лионском соборе (1245), империя была повержена. Германские Габсбурги признали себя ленниками пап.

В XIV в. против папства восстала новая сила, нарождающееся национальное государство. Филипп IV французский провозгласил королевскую власть независимой от римского престола. За этим последовал период, называемый "авиньонским пленением" 1308 - 1377 гг. Папство было поставлено в зависимость от французской короны. Государственные чины Германии постановили в 1338 г. считать империю независимой от папства. В Англии сопротивление папству связано с осуждением последним великой хартии вольностей; Эдуард III с согласия парламента отказался платить дань римскому престолу. Оппозиция папству возникает и в Италии: в 1327 г. съезд гибелинов объявил папу еретиком. В 1377 г. папский престол возвращается в Рим; вслед за этим возникает раскол в католической церкви, продолжавшийся сорок лет: римская и авиньонская курии избирали каждая своего папу. Ряд вселенских соборов, прошедших в XV - XVI вв. и призванных провести реформу церкви, оказались безрезультатными, так как не затрагивали власти пап и не решались реставрировать религиозную свободу. Все это - на фоне разложения клира и отчуждения совести верующих от обрядовой практики церкви - привело к появлению мощных религиозных движений протеста (лолларды в Англии, гуситы в Чехии, последователи Савонаролы в Италии), предвосхищавших Реформацию XVI в. .

Теория папской власти была построена по общей модели средневекового мировоззрения (она мотивирует необходимость единства церкви и государства указанием на единый иерархический мировой порядок, в основе которого лежит план творца), но при этом она опиралась одновременно на представление об испорченности мира, о превосходстве духовного начала над мирским и о потусторонней цели земной жизни. В свете данной идеи папа объявлялся носителем духа и борцом с земным началом, представленным государством; это же послужило основой протестов против узурпации императорами святительских прав. Заимствованному из языческих кодексов имперскому аргументу - "все, что угодно императору, имеет силу закона" - противопоставлялась евангельская формула "кесарево - кесарю, а Божие - Богу". Мир - и вместе с ним империя - "царство дьявола", которое должно разрушиться и уступить место "Божьему государству"; люди и их сообщества могут спастись только через посредничество церкви. Это значит, что нужно отказаться от земных благ, от власти и владения и передать их в руки церкви - для того, чтобы получить их обратно из ее рук, как вассал из рук своего сюзерена. Но поскольку царство божие на земле строится все-таки из мирских элементов, постольку мир сначала нужно завоевать, а затем перестроить. Поэтому церковь приходит к отрицанию всех институтов, прав и обычаев, стоявших на пути к осуществлению ее цели - осуществления программы переустройства мира на теократических началах.

Религиозно-политические доктрины, теоретически обосновывавшие папское владычество, опирались на учение об апостоле Петре как невидимом главе христианского мира; папа представлялся в этой связи его преемником и земным представителем. Это учение было основано на легенде о создании римской кафедры "князем апостолов", который, претерпев мученичество в Риме, "вечно царит" в этом центре своего величия, где "неизменно хранятся его установления". Идея преемственности епископа римской церкви по отношению к Петру была основанием папских претензий на роль верховного авторитета в разрешении споров о догматических основоположениях вероучения и высшую юрисдикцию в иерархии - "попечение о всей церкви и верховную власть". Лев I на этом основании фактически устанавливает непогрешимость папы в догматических вопросах, объявив всех, тот не принимает учения святого Петра (т. е. папы) "отделившимися от фундамента церкви". Прочие патриархи и соборные постановления освящают установившийся обычай обращаться к папе как высшей инстанции и блюстителю чистоты вероучения; государство же облекает это в легальную форму, объявляя папские декреты законными (эдикт Валентиана III от 445 г.)

Историческое и юридическое основание властных претензий папского престола (и соответствующих теорий) заключалось в так называемом "Константиновом даре" - средневековом документе, приписываемом императору Константину I Великому, который, перенося столицу империи на Восток, якобы передал папе Сильвестру Рим, а также все провинции, местности и города Италии и западных областей. Этим документом папство обосновывало свои притязания на светскую власть.

Учение об апостоле Петре делало все притязания католической церкви притязаниями ее главы. Согласно этому учению, власть ключей, которыми Петр отпирает и запирает небеса, делает его источником благодати и владыкой мира, царем царей. Через апостола его преемник, римский епископ, становится посредником действия благодати на земле; папа благодатью промысла теряет человеческою свободу и возможность грешить (как таковой догмат непогрешимости папы, правда, был установлен лишь на Ватиканском соборе 1869 - 70 гг.). Наместник Петра является носителем всей полноты его апостольской власти (plenitudo potestatis); через бога папа - викарий Христа ("Викарий Божий, государь вселенной, царь царей"), вся земля - его наследие.

Папы XII и XIII вв. понимали свою власть как неограниченное "право распоряжаться в делах светских и временных" (dispositio in saecularibus et in temporalibus). Государство при этом утрачивает всякое самостоятельное значение. Будучи произведением дьявола, оно может спастись только путем слияния с церковью; в противном случае оно останется "шайкой разбойников". Вне церкви и церковной иерархии нет правомерного бытия; следовательно, и короли, эти "потомки бандитов", должны подчиниться апостольскому престолу, стать его орудием. Если папа властвует в церкви, в высшей сфере "Божьего царства", то тем более (a forteriori) ему принадлежит власть в низшей сфере - государстве.

Из принципа "полноты власти" папы выводили следующие его права: «1) право вторжения в непосредственную юрисдикцию митрополитов и епископов...; 2) право изъятия учреждений из-под ближайшей над ними власти; например, монастырей из-под юрисдикции епископа...; 3) право на денежные поборы в пользу апостольского престола; 4) право заключения ленных договоров и право патроната над некоторыми землями, отдавшимися под особое покровительство Св. престола и над некоторыми государями, отдавшими свои земли ап. Петру...; 5) право интердикта и отлучения от церкви всякого христианина, не исключая и государей...; 6) право низложения государей...; 7) право освобождения подданных от присяги законному государю...; 8) право репрессалий против непокорных...; 9) наконец, право распоряжаться по собственному произволу должностями и территориями, для "пользы ап. Петра"» . Основываясь на этих правах, папство стремилось превратить идеальное царство божие в гигантскую феодальную монархию, построенную на теократических началах, пределы которой определялись границами распространения католичества. Возглавив крестовые походы, папство изъявило претензию на власть над всей землей. Для спасения мира нужно покорить его церкви, передать папе "господство над миром" (dominium mundi) - т. е осуществить идеал "Священной Римской империи" - и превратить всех светских государей в ленников и воинов Петра.

Такие претензии папской власти уничтожали принцип легитимности власти монаршей, основывавшейся на признании ее происхождения "непосредственно от Бога" (immediate a Deo); защитники монархии видели в государе представителя бога, независимого и неподсудного правителя, служащего провиденциальным целям церкви. Папы провозгласили другой принцип - "через посредство церкви" (mediante ecclesia); они объявили светскую власть изобретением человеческой гордыни, первых государей - разбойниками, захватившими власть над равными себе по наущению дьявола. Все это означало переход на чисто теократические позиции, разрушавший концепцию равноправия и согласия дополняющих друг друга светской и духовной власти.

Порча церкви в ее главе и в членах, ее крайнее обмирщение дают основания для поиска аргументов против папского всевластия в римском законодательстве (легисты), в Писании (богословы), в античной литературе (гуманисты). На соборах XV в. появляются реформационные тенденции к ограничению "полноты власти" пап.

История теоретического оправдания государства и восстановления его в своих правах связана с концепциями французских юристов ,обосновывавших правоту Филиппа IV и других монархов, занимавших французский престол после него, в деле секуляризации государства и борьбы королевской власти с папским престолом. Французские легисты развивали учение об автономии общины, основанном на естественном праве самозащиты и на теории общественного договора (pactum) и "условного подчинения". Эта теория, в частности, предполагала децентрализацию административной власти римского епископа при помощи системы поместных и общих соборов с правом сопротивления папе; за последним оставляют лишь право "вязать и разрешать" в отношении верующих и руководить церковной иерархией, выполняя исполнительные функции. Апологию государства мы обнаруживаем также у Оккама, Данте и Марсилия Падуанского. Тенденция к отрицанию законности папского всевластия и реформированию церкви усиливается на всем протяжении XIV - XV вв. В частности, необходимость проведения реформы была подтверждена Джоном Уиклифом и Яном Гусом. Их позиция совпадает со стремлением поднимающихся буржуазных слоев: свобода личной инициативы против папской монополии на власть, ориентация на власть светскую, открытую новым веяниям (хотя непосредственные мотивы такого рода антиавторитарных тенденций были не только и не столько социальными, сколько религиозными). Одной из опорных политических идей нетрадиционных, выходящих за рамки средневекового мировоззрения концепций была теория народного суверенитета (которая ранее использовалась папским престолом в качестве аргумента против императорского всевластия); она же становится стержнем социальной идеологии раннего Возрождения.

§ 1. УИЛЬЯМ ОККАМ

Фигурой, знаменующей собой конец средневековья и начало кватроченто, стал францисканец Уильям Оккам (1280 - 1342). В творчестве Оккама, в частности, выразилось новое проторенессансное стремление к демифологизации средневекового универсализма в лице власти императора и папы. После учебы и занятий в Оксфорде Оккам перебирается в францисканский монастырь в Авиньоне. Здесь его обвиняют в ереси (в итоге папская комиссия признала семь пунктов его сочинений еретическими, тридцать семь - ложными, четыре - опасными); еще более осложнилось его положение, когда он примкнул к оппозиции папе в споре о бедности. Оккам вынужден был бежать из Авиньона и примкнуть к Людвигу Баварскому в Пизе, которого он, согласно преданию, просит защитить его мечом, обещая защитить императора словом. В конце жизни Оккам создает "Краткую беседу о могуществе папы" и "О могуществе императоров и епископов" - работы, фиксирующие кризис и разрушение теократического идеала и замещающие духовно-политический универсализм плюралистическим (в социально-политической сфере) и индивидуалистическим (в духовной области) принципом. Оккамом вводится идея отделения светской власти от духовной и в качестве следствий из нее принимается необходимость трансформации основ церковной жизни. Оккам в частности противопоставляет властным претензиям папы закон Христа, понимаемый как закон свободы . Он ставит под сомнение то, что полнота папской власти (право распоряжаться духовным аспектом жизни и управлять мирскими делами) имеет своим источником Христа, так как, по его словам, теория папского суверенитета плохо согласуется с духом евангельского закона. Если папская власть получена из рук Христа, то все остальные христиане должны стать слугами папы, - и тогда мы получим разновидность рабства еще более ужасного, чем древнее, ведь оно распространится на всех. Христос и апостолы никогда не стремились устанавливать своего царства на земле, их миссия - духовное спасение.

Папская власть должна быть ограничена, так как папа не повелитель (dominator), а служитель (ministrator). Его власть установлена как то, что призвано служить благу подданных, а не для того, чтобы лишать свободы как главного установления Христа. Власть не принадлежит ни понтификату, ни собору, ибо и тот, и другой могут допускать прегрешения. Она может принадлежать лишь церкви как свободному сообществу верующих (всех поколений католиков от времени пророков и апостолов до настоящего момента ), ибо только коммуна верующих, живущих в евангельской бедности и отказавшаяся от земных притязаний, непогрешима и только она вправе санкционировать истины, образующие духовный фундамент жизни в связи с исторической традицией.

Точно также нет оснований считать суверенной и универсальной имперскую власть. Император - не пастырь, он предписывает законы народу. Его власть не имеет отношения к богу, ее сакральность еще менее бесспорна, чем святость папской власти. Империя - от римлян, она начала существовать раньше Христа, не дожидаясь папы с его соизволением; и только потом она была санкционирована церковью. Затем она попала в руки Карла Великого, после чего была передана франками немецкой нации. Исходя из этого, любая юрисдикция папства в отношении имперской власти должна быть исключена. Тем более нелепо говорить о том, что император должен быть вассалом папы.

§ 2. ДАНТЕ АЛИГЬЕРИ

Данте Алигьери (1265 - 1321) в своем политическом шедевре, трактате "Монархия" , не менее знаменитом, чем "Божественная комедия", также настаивает на разделении двух властей, церкви и империи, ради сохранения духовного дара свободы.

Социальное и политическое единство для Данте, в отличие от "классических" средневековых представлений, проблематично. Именно эта общая для его творчества проблематика является ключевой для понимания содержания "Монархии". Проблема единства возникает у Данте в рамках его философии языка ("О народном красноречии") . Данте полагает, что этническая, социальная, политическая раздробленность и рознь суть следствия катастрофы, которой закончилось строительство вавилонской башни. Божье наказание человеческой гордыни заключалось в смешении языков и разрушении единого человеческого сообщества. Италия в качестве наследницы имперского Рима, этой соединяющей народы силы, должна осуществить миссию восстановления единой цели человечества, собрав рассеянные народы и возродив утраченный первоязык. Эта миссия и политическая, и культурная. Единство общества и культуры, языка и государства должно, согласно Данте, соответствовать божественному образцу, заключенному в таинственной неразрывной связи души и тела.

Учение о всемирной "светской Монархии" - гаранте справедливости, свободы и мира . У Италии нет королевского двора, нет политического центра, и поэтому язык не находит себе естественного пристанища, кочует, не имея возможности опереться на социально-политическое единство народа. Измученная междоусобицами Италия остро нуждалась в социальном мире, который был невозможен в условиях политической раздробленности. Поэтому в "Монархии" Данте доказывает три главных положения: 1) светская монархия (называемая обычно империей ) необходима для благосостояния мира ; 2) римский народ по праву стяжал себе исполнение должности монархии ; 3) авторитет монархии дается ей непосредственно от бога и не зависит от его наместника (см.: Монархия I, 2, 2 - 3) .

Доказывая первое положение, Данте опирается на телеологию , близкую томистско-аристотелевской традиции. По его словам, всякая истина, требующая доказательства, восходит к некоему исходному принципу. Предмет его исследования - не теоретический (математический, физический или божественный), а практический (в "практической" ориентации Данте обнаруживается также близость античной римской традиции, Цицерону), т. е. такой, который может быть не только предметом нашего созерцания, но и действия; причем здесь созерцание совершается ради действия (а не наоборот), ибо именно в нем состоит цель . Речь идет о практике политической как о таких действиях, которые являются источником и началом правильных государственных устройств . Началом же и первой причиной всего в предметах действия является последняя цель : подобно тому, как различные особенности рубки леса вытекают из того, что она ведется для разных целей - для постройки дома или для постройки корабля, так и специфика действий политических отражает нечто, что является универсальной целью гражданственности человеческого рода . Именно эта цель и будет исходным принципом . Причем эта цель будет общей для всех государств: Считать же, что существует цель того или иного государства, но не существует единой цели для всех них, - глупо (см.: I, 2, 4 - 8).

Далее Данте обосновывает положение о существовании универсальной (по отношению к частным политическим образованиям) цели. Бог своим искусством (которым является природа) задает различные цели, ради которых он приводит к бытию отдельного человека , упорядочивает селение , город , отдельное королевство и, наконец, весь вообщечеловеческий род . Он утверждает, что существует некое действие, свойственное человечеству в целом, в соответствии с которым упорядочивается великое множество людей во всей совокупности, и этого действия не может совершить ни отдельный человек, ни семья, ни селение, ни город, ни то или иное королевство (I, 3, 4). Это действие в свою очередь определяется, исходя из понимания того, что является главным свойством (способностью, потенцией) человеческой природы. Таковым является способность интеллектуальная, а она не может быть сразу приведена в действие в одном человеке или в одном из частных, выше перечисленных сообществ ; необходимо, чтобы в человеческом обществе существовало множество... сил, посредством которых претворялась бы в действие вся эта потенция целиком... (I, 3, 8). В данном пункте дантовский универсализм обретает привычные для аристотелевской традиции плюралистические черты (ниже это станет очевидно).

Следующий, совершаемый Данте логический шаг, - обоснование того, что всеобщий мир есть цель человечества. Он рассуждает следующим образом: поскольку в целом происходит то же, что и в части, и поскольку наилучшее состояние для совершенствования мудрости в отдельном человеке - состояние покоя, постольку и род человеческий, будучи в состоянии покоя и ничем невозмутимого мира, обладает наибольшей свободой и легкостью совершать свойственное ему дело. Отсюда ясно, что всеобщий мир есть наилучшее, что создано для нашего блаженства. Вот почему то, что звучало пастырям свыше, было не богатства, не удовольствия, не почести, не долголетие, не здоровье, не сила, не красота, но мир... Вот почему из уст Спасителя рода человеческого прозвучал спасительный привет: "Мир вам" (I, 4, 2 - 4).

Интерп. Как можно понять, исходя из содержания данного текста, "всеобщий мир" Данте - это не просто состояние, противоположное войне, но состояние правды и высшей справедливости, соотносимое с божественным источником благодати через искупление, т. е. - "мир Христов", плод жертвы Иисуса, грядущая "полнота времен", образец , которому надлежит следовать в проекте светской монархии (всемирного государства). А кроме того он имеет свой исторический прообраз во времена Римской империи, при правлении Августа.

Наконец, Данте дает обоснование необходимости монархии как формы объединения человечества, приводя множественные основания этому и определяя одновременно черты самой формы такого объединения): для благоденствия и упорядочивания человеческого рода во что-то единое ("Всякое царство, разделившееся в самом себе опустеет" ) нужно что-то одно упорядочивающее или правящее, и это одно должно называться монархом или императором (I, 5, 9).

С позиций христианской теологии оригинальная философско-правовая концепция была разработана Фомой Аквинским (1226- 1274 гг.), наиболее крупным авторитетом средневекового католического богословия и схоластики, с чьим именем связано влиятельное до настоящего времени идейное течение - томизм (в обновленном виде - неотомизм).

Его философско-правовые воззрения изложены в трактатах "Сумма теологии", "О правлении государей", а также в комментариях к "Политике" и "Этике" Аристотеля 1 .

Проблематика права и закона трактуется Фомой Аквинским в контексте христианских представлений о месте и назначении человека в божественном миропорядке, о характере и смысле человеческих действий. Освещая эти вопросы, он постоянно апеллирует к теологически модифицируемым положениям античных авторов о естественном праве и справедливости, учения Аристотеля о политике и о человеке как "политическом существе" (у Фомы речь идет и о человеке как "общественном существе") и т. д.

Согласно Фоме Аквинскому, "человек соотнесен с богом как с некоторой своей целью" (Сумма теологии, I, q. I, с. 1). Одновременно бог, по трактовке Фомы, - первопричина всего, в том числе человеческого бытия и человеческих действий.

Вместе с тем человек - существо разумное и обладающее свободной волей, причем разум (интеллектуальные способности) является корнем всякой свободы.

Согласно концепции Фомы, свободная воля - это добрая воля. Он считает свободу человеческой воли и действование по свободной воле проявлением должной прямоты воли по отношению к божественным целям, осуществлением разумности, справедливости и добра в земной жизни, соблюдением божественного по своим пер-воистокам закона, определяющего необходимый порядок мирозда-

1 См. подробнее: Редкий И.Г. Энциклопедия юридических и политических наук. СПб., 1872/1873. С. 809-858; История политических и правовых учений. Средние века и Возрождение. М., 1986. С. 27-39; Боргош Ю. Фома Аквинский. М., 1975; Антология мировой философии. М, 1969. Т. 1. Ч. 2. С. 823-862; Das Naturrecht in der politischen Theorie. Wien, 1963.

ния и человеческого общежития. В свете такой, развиваемой Фомой теологической концепции взаимосвязи свободы и необходимости 1 , - взаимосвязи, опосредуемой познающим и определяющим практическое поведение людей разумом, - : свобода предстает как действование в соответствии с разумно познанной необходимостью, вытекающей из божественного статуса, характера и целей порядка мироздания и обусловленных этим законов (целеобусловленных, целенаправленных и целереализующих правил).

Эти положения Фома конкретизирует в своем учении о законе и праве. "Закон, - пишет он, - есть известное правило и мерило действий, которым кто-либо побуждается к действию или воздерживается от него" (Сумма теологии, I, q. 90). Сущность закона он усматривает в упорядочении человеческой жизни и деятельности под углом зрения блаженства как конечной цели. Конкретизируя свою характеристику закона как общего правила, Фома подчеркивает, что закон должен выражать общее благо всех членов общества и должен устанавливаться всем обществом (или непосредственно самим обществом или теми, кому оно доверило попечение о себе). Кроме того, к существенной характеристике закона Фома относит и необходимость его обнародования, без чего невозможно само его действие в качестве общего правила и мерила человеческого поведения.

Свои характеристики закона Фома суммирует в следующем определении: "Закон есть известное установление разума для общего блага, обнародованное теми, кто имеет попечение об обществе" (Сумма теологии, I, q. 90).

Фома дает следующую классификацию законов: 1) вечный закон (lex aeterna), 2) естественный закон (lex naturalis), 3) человеческий закон (lex humana) и 4) божественный закон (lex divina).

Вечный закон представляет собой всеобщий закон миропорядка, выражающий божественный разум в качестве верховного общемирового направляющего начала, абсолютного правила и принципа, который управляет всеобщей связью явлений в мироздании (включая естественные и общественные процессы) и обеспечивает их целенаправленное развитие.

Вечный закон как закон всеобщий является источником всех других законов, носящих более частный характер. Непосредственным проявлением этого закона выступает естественный закон, согласно которому вся богосотворенная природа и природные существа (в том числе и человек), в силу прирожденно присущих им свойств, движутся к реализации целей, предопределенных и обусловленных правилами (т. е. законом) их природы.

В дальнейшем идея взаимосвязи свободы и необходимости с антитеологических позиций разрабатывалась целым рядом мыслителей, в том числе Спинозой и Гегелем.

Смысл естественного закона для человека как особого существа, одаренного богом душой и разумом (прирожденным, естественным светом разумения и познания), состоит в том, что человек по самой своей природе наделен способностью различать добро и зло, причастен к добру и склонен к действиям и поступкам свободной воли, направленной к осуществлению добра как цели. Это означает, что в сфере практического поведения человека (в области практического разума, требующего делать добро и избегать зла) действуют правила и веления, естественно определяющие порядок человеческих взаимоотношений в силу прирожденных человеку влечений, инстинктов и склонностей (к самосохранению, браку и деторождению, к общежитию, богопознанию и т. д.). Для человека как разумного природного существа действовать по естественному закону означает вместе с тем требование действовать по велению и указанию человеческого разума.

Различие в естественных (физических, эмоциональных и интеллектуальных) свойствах и качествах разных людей, разнообразие жизненных обстоятельств и т. и. приводят к неодинаковому пониманию и применению требований естественного закона и различному отношению к ним. Обусловленная этим неопределенность, которая связана с неконкретизированностью велений естественного закона, противоречит их общеобязательному и по сути своей единому для всех людей характеру и смыслу. Отсюда, т. е. из существа самого естественного закона, вытекает необходимость человеческого закона, который, с учетом потребности в определенности и дисциплине в человеческих отношениях к правилам и принципам естественного закона, берет их под защиту и конкретизирует их применительно к разнообразным обстоятельствам и частностям человеческой жизни.

Человеческий закон в трактовке Фомы - это положительный закон, снабженный принудительной санкцией против его нарушений. Совершенные и добродетельные люди, замечает он, могут обходиться и без человеческого закона, для них достаточно и естественного закона. Но чтобы обезвредить людей порочных и неподдающихся убеждениям и наставлениям, необходимы страх наказания и принуждение. Благодаря этому в людях развиваются прирожденные нравственные свойства и задатки, формируется прочная привычка действовать разумно, по свободной (т. е. доброй) воле.

Человеческим (положительным) законом, согласно учению Фомы, являются только те человеческие установления, которые соответствуют естественному закону (велениям физической и нравственной природы человека), иначе эти установления - не закон, а лишь искажение закона и отклонение от него. С этим связано различение Фомой справедливого и несправедливого человеческого (позитивного) закона.

Глава 2. Философия права средневековья

Цель человеческого закона - общее благо людей, поэтому законом являются лишь те установления, которые, с одной стороны, имеют в виду это общее благо и исходят из него, а с другой стороны, регламентируют человеческое поведение лишь в его связи и соотнесенности с общим благом, которое выступает в виде необходимого (конституирующего) признака и качества положительного закона.

Из соответствия человеческого закона естественному вытекает также необходимость установления в положительном законе реально выполнимых требований, соблюдение которых посильно для обыкновенных, несовершенных в своем большинстве, людей. Закон положительный должен брать людей такими, каковы они есть (с их недостатками и слабостями), не предъявляя чрезмерных требований (в виде, например, запрещения всех пороков и всего зла).

С этим связана и одинаковость (равенство) требований, предъявляемых положительным законом в интересах общего блага ко всем людям (равенство тягот, повинностей и т. д.). Всеобщность закона, таким образом, подразумевает момент равенства, в данном случае в виде применения равной меры и одинакового масштаба требований ко всем.

Положительный закон, кроме того, должен быть установлен надлежащей инстанцией (в пределах ее правомочий, без превышения власти) и обнародован.

Только наличие у человеческих установлений всех этих свойств и признаков делает их положительным законом, обязательным для людей. В противном случае речь идет о несправедливых законах, которые, по оценке Фомы, не будучи собственно законами, не обязательны для людей.

Фома различает два вида несправедливых законов. Несправедливые законы первого вида (в них отсутствуют те или иные обязательные признаки закона, например, вместо общего блага имеют место частное благо законодателя, превышение им своих правомочий и т. д.), хотя и не обязательны для подданных, но их соблюдение не запрещается в видах общего спокойствия и нежелательности культивировать привычку не соблюдать закон.

Ко второму виду несправедливых законов относятся те, что противоречат естественному и божественному законам. Такие законы не только не обязательны, но и не должны соблюдаться и исполняться.

Под божественным законом имеется в виду закон (правила исповедания), данный людям в божественном откровении (в ветхом и новом завете). При обосновании необходимости божественного закона Фома указывает на ряд причин, требующих дополнения человеческих установлений божественными.

Во-первых, божественный закон необходим для указания на конечные цели человеческого бытия, постижение которых превышает собственные ограниченные возможности человека. Во-вторых, бо-

Раздел V. История философии права и современность

жественный закон необходим в качестве высшего и безусловного критерия, которым следует руководствоваться при неизбежных (для несовершенных людей) спорах и разнотолках о должном и справедливом, о многочисленных человеческих законах, их достоинствах и недостатках, путях их исправления и т. д. В-третьих, божественный закон нужен для того, чтобы направлять внутренние (душевные) движения, которые целиком остаются вне сферы воздействия человеческого закона, регулирующего лишь внешние действия человека. Этот важнейший принцип позитивно-правового регулирования Фома весьма последовательно обосновывает и проводит во всем своем учении о праве и законе. И, в-четвертых, божественный закон необходим для искоренения всего злого и греховного, в том числе всего того, что не может быть запрещено человеческим законом.

Свою трактовку законов Фома дополняет учением о праве.

Право (ius)- это, согласно Фоме, действие справедливости (iustitia) в божественном порядке человеческого общежития. Справедливость - одна из этических добродетелей, которая имеет в виду отношение человека не к самому себе, а к другим людям и состоит в воздаянии каждому своего, ему принадлежащего.Фома, следуя Ульпиану, характеризует справедливость как неизменную и постоянную волю предоставлять каждому свое.Разделяет он и представление Аристотеля о двух видах справедливости - уравнивающей и распределяющей.

В соответствии с этим право (понимаемое также как праведное и справедливое) характеризуется Фомой как известное действие, уравненное в отношении к другому человеку в силу определенного способа уравнения. При уравнении по природе вещей речь идет о естественном праве (ius naturae), при уравнении по человеческому волеустановлению - о цивильном, положительном праве (ius civile).

Право, устанавливаемое человеческой волей (или человеческим законом), Фома называет также человеческим правом (ius hu-manum). Закон, таким образом, играет здесь правоустанавливающую роль и выступает в качестве источника права. Но важно иметь в виду, что, согласно учению Фомы, человеческая воля (и волеизъявление) может сделать правом (и правым) лишь то, что соответствует (не противоречит) естественному праву.

Естественное право в трактовке Фомы, как и у Ульпиана, является общим для всех живых существ (животных и людей). Относящееся только к людям естественное право Фома считает правом народов (ius gentium).

Кроме того, Фома выделяет божественное право (ius divinum), которое, в свою очередь, делится на естественное божественное право (непосредственные выводы из естественного закона) и позитивное божественное право (например, право, данное богом еврей- скому народу).

Глава 2. Философия права средневековья

В целом Фома Аквинский разработал весьма последовательный и глубокий христианско-теологический вариант юридического

правопонимания. Его философско-правовые взгляды получили дальнейшее развитие в томистских и неотомистских концепциях естественного права.

2. Средневековые юристы

Заметная веха в истории философско-правовых идей связана с творчеством средневековых юристов.

В общетеоретическом плане правопонимание средневековых юристов так или иначе вращалось вокруг положений римского права и идей римских юристов как своего эпицентра и исходного пункта для разного рода толкований и комментаторства 1 .

В целом ряде юридических школ того времени (X-XI в.), возникших в Риме, Павии, Равенне и других городах, в ходе изучения источников действующего права значительное внимание уделялось соотношению римского и местного (готского, лангобардского и т. д.) права, трактовке роли римского права для восполнения пробелов местных обычаев и кодификаций.

В этих условиях нормы, принципы и положения римского права по своему значению выходят за рамки той сферы, где они непосредственно играют роль действующего источникаправа, и начинают приобретать более общий и универсальный смысл. Существенное место в тогдашнем правопонимании начинает вновь отводиться разработанной в римской юриспруденции и принятой в системе римского права идее справедливости (aequitas) и связанным с ней естественноправовым представлениям и подходам к действующему, позитивному праву.

И.А. Покровский отмечал, что "в юриспруденции Павийской школы рано образовалось убеждение, что для пополнения лангобардского права следует обращаться к римскому, что римское право есть общее право, lex generalis omnium. С другой стороны, романисты Равенны принимали во внимание право лангобардское. В тех же случаях, когда правовые системы сталкивались между собой и

1 Отмечая позитивные моменты подобной ориентированности средневековой юридической мысли и различных правовых школ и течений на римское право, дореволюционный русский историк права А. Стоянов писал: "Война и схоластические мечтания поглощали деятельность большинства в средневековом обществе. Грубая сила и выспренные, мертворожденные умствования были господствующими явлениями. А между тем ум человеческий нуждался в здоровой пище, в положительном знании. Где было искать их? Вообще можно положительно и беспристрастно сказать, что римское право было самым практическим и здоровым продуктом человеческой мысли в ту пору, когда европейские народы стали ощущать в себе жажду знания... Ученые школы римского права, как орган юридической пропаганды, были необходимы при подобных условиях". - Стоянов А. Методы разработки положительного права и общественное значение юристов от глоссаторов до конца XVIII столетия. Харьков, 1862. С. 250-251.

444 Раздел V. История философии права и современность

противоречили друг другу, юриспруденция считала себя вправе выбирать между ними по соображениям справедливости, aequitas, вследствие чего эта aequitas возводилась ими в верховный критерий всякого права. Отсюда и дальнейшее воззрение, что и внутри каждой отдельной правовой системы всякая норма подлежит оценке с точки зрения той же aequitas, что норма несправедливая при применении может быть отвергнута и заменена правилом, диктуемым справедливостью... Понятие aequitas при этом отождествляется с понятием ius naturale и таким образом юриспруденция этого времени, по своему общему и основному направлению, является предшественницей естественноправовой школы позднейшей эпохи" 1 .

На смену данному направлению в дальнейшем (конец XI -середина XIII вв.) приходит школа глоссаторов (или экзегетов), представители которой стали уделять основное внимание толкованию (т. е. экзегезе, глоссаторской деятельности) самого текста источников римского права - Свода Юстиниана и особенно Дигест. Этот поворот от оценки тех или иных норм в точки зрения aequitas к изучению римского права как именно источника позитивного права связан прежде всего с деятельностью юристов Болонского университета, возникшего в конце XI в. и вскоре ставшего центром тогдашней юридической мысли.

Аналогичный подход к праву был развит и в других университетах (в Падуе, Пизе, Париже, Орлеане).

Известными представителями школы глоссаторов были Ирне-рий, Булгар, Рогериус, Альберикус, Бассианус, Пиллиус, Вакари-ус, Одофредус, Ацо. Основные глоссы - результат деятельности всего направления - были собраны и изданы Аккурсиусом в сере-: дине XIII в. (Glossa Ordinaria). Этот сборник глосс пользовался вы- соким авторитетом и играл в судах роль источника действующего-права.

Глоссаторы внесли заметный вклад в разработку позитивного права, в формирование и развитие юридико-догматического метода трактовки действующего законодательства. "Прежде всего, - писал А.Стоянов о деятельности глоссаторов, - они объясняют себе смысл отдельных законов. Отсюда так называемая законная экзегеза (exegesa leqalis), первый шаг, азбука науки права положительного. Но от объяснения отдельных законов высшие, теоретические требования ума повели юристов к логически-связанному изложению целых учений в тех же законных пределах источников. Это элемент догматический. Кроме того, юридическая литература начала XIII столетия представляет попытку излагать учения римского права самостоятельно, не придерживаясь порядка титулов и книг Свода. Здесь зародыш элемента систематического. Таким образом глоссаторы напали на те живые стороны, которые должны быть в

1 Покровский И.А. История римского права. Петроград, 1918. С. 191-192.

Глава 2. Философия права средневековья

методе юриспруденции как науки в истинном смысле слова. Изучение положительного права не может обойтись без экзегезы, без догматической и систематической обработки. Здесь выражаются основные, неизменные приемы человеческого ума, которые называются анализом и синтезом" 1 .

Проблему соотношения права и закона, справедливости (aequi-tas) и позитивного права при наличии противоречий между ними глоссаторы решали в пользу официального законодательства, и в этом смысле они были законниками, стоящими у истоков европейского средневекового легизма. В этой связи И.А. Покровский справедливо отмечал: "...В противоположность прежней свободе обращения с позитивным правом и свободе судейского усмотрения, Болонская школа требовала, чтобы судья, отказавшись от своих субъективных представлений о справедливости, держался положительных норм закона, т. е. Corpus uris Civilis. Уже Ирнерий провозгласил, что в случае конфликта между ius и aequitas разрешение его принадлежит законодательной власти" 2 .

Постглоссаторы (или комментаторы), занявшие доминирующие позиции в юриспруденции в XIII-XV вв., основное внимание стали уделять комментированию самих глосс. Представители школы постглоссаторов (Раванис, Луллий, Бартолус, Балдус и др.), опираясь на идеи схоластической философии, стремились дать логическую разработку такой системы общих юридических принципов, категорий и понятий, из которой можно дедуктивным способом вывести более частные правоположения, нормы и понятия.

В отличие от глоссаторов постглоссаторы вновь обращаются к идеям естественного права и соответствующим учениям римских юристов и других своих предшественников. Естественное право при этом они трактуют как вечное, разумное право, выводимое из природы вещей, соответствие которому выступает в качестве критерия для признания тех или иных норм позитивного права (норм законодательства и обычного права).

Целый ряд основных положений этой школы сформулировал ее видный представитель Раймунд Луллий (1234-1315 гг.).

Юриспруденция в трактовке Луллия и других глоссаторов оказывается пронизанной идеями и представлениями схоластической философии и теологии. Но Луллий "имеет еще и другие, для него второстепенные, но в сущности более научные стремления, а именно: 1) дать юриспруденции компендиарное изложение и вывести из всеобщих начал права начала особенные, путем искусственным; 2) сообщить таким образом познанию права свойство науки; 3) подкрепить значение и силу права писаного, согласовавши его с правом естественным, и изощрить ум юриста" 3 .

Стоянов А. Указ. соч. С. 4-5. " Покровский И.А. Указ. соч. С. 194. Стоянов А. Указ. соч. С. 10.

Нерсесянц «Философия права»

Раздел V. История философии права и современность

Излагая приемы своего нового подхода к праву и своего понимания "юридического искусства", Луллий выставляет, в частности, следующие требования: "reducere ius naturale ad syllogysmum" ("редуцировать естественное право в силлогизм"); "ius positivum ad ius naturale reducatur et cum ipso concordet" ("позитивное право редуцировать к праву естественному и согласовать с ним") 1 .

Соотношение права и закона решается Луллием так, чтобы признание примата естественного права над правом позитивным сочеталось с поисками согласия и соответствия между ними. Даже отвергая то или иное несправедливое положение позитивного права, противоречащее естественному праву, следует, по мысли Лул-лия, избегать критического их противопоставления. "Юрист, - писал он, - обязан исследовать, справедлив или ложен закон писаный. Если он найдет его справедливым, то должен вывести из него верные заключения. Если же найдет его ложным, то не должен только им пользоваться, не порицая его и не разглашая о нем, чтобы не повлечь позора на старших" (т. е. законодателей) 2 .

Помимо момента содержательного соответствия норм позитивного права смыслу и существу естественноправовой справедливости и разумной необходимости, Луллий в духе скрупулезной схоластической логики намечает и формализованный путь проверки соответствия или несоответствия позитивного закона (светского и канонического) естественному праву. "Способ этот, - замечает он, - таков: прежде всего должен юрист разделить закон светский или духовный на основании параграфа о различии... После разделения согласить части его одну с другою на основании параграфа согласования... И если части эти, соединившись, составляют полный закон, отсюда следует, что закон справедлив... Если же закон духовный или светский этого не выдержит,то он ложен и о нем нечего заботиться" 3 .

Юридико-содержательная характеристика позитивного законодательства с позиций естественного права, таким образом, сочетается и дополняется в подходе Луллия с требованием формальнологической процедуры проверки внутренней целостности, последовательности и непротиворечивости закона как источника действующего права. Несправедливость противоречащего естественному праву закона, понимаемая Луллием как в то же время его ложность и неразумность (расхождение с необходимостями, вытекающими из разума), означала также и его самопротиворечивость, его несостоятельность также и в формально-логическом плане. Данная идея и лежит в основе предложенной Луллием логизированной процедуры проверки правовой ценности закона.

1 Там же. С. 11.

2 См. там же.

3 См. там же.

Глава 2. Философия права средневековья

Сходные представления о характере соотношения естественного и позитивного права развивал и Балдус, утверждавший, что естественное право сильнее, чем принципат, власть государя ("ро-tius est ius naturale quam principatus") 1 .

Правоположения, развитые и обоснованные юристами постглос-саторской школы, получили широкое признание не только в теоретической юриспруденции, но и в правовой практике, в судебной деятельности. Комментарии ряда выдающихся постглоссаторов имели для тогдашних судей значение источника действующего права, так что без всяких преувеличений можно говорить об их правотворческой роли 2 .

С начала XVI в. в юриспруденции влияние школы постглоссаторов заметно ослабевает. В это время возникает так называемая гуманистическая школа (гуманистическое направление в юриспруденции). Представители этого направления (Будаус, Альциатус, Цазий, Куяций, Донелл, Дуарен и др.) вновь сосредоточивают внимание на тщательном изучении источников действующего права, особенно римского права, усилившийся процесс рецепции которого требовал согласования его положений с исторически новыми условиями общественно-политической жизни и с нормами местного национального права. Начинают складываться и применяться приемы филологического и исторического подходов к источникам римского права, развиваются зачатки исторического понимания и толкования права.

Для юристов гуманистической школы право - это прежде всего право позитивное, законодательство. Юристы XVI в. по преимуществу являются легистами, выступающими против феодальной раздробленности, за централизацию государственной власти, единое светское законодательство, кодификацию действующего позитивного права. Подобный легизм, наряду с защитой абсолютной власти королей, включал в себя в творчестве ряда юристов и идею законности и легализма в более широком смысле (идею всеобщей свободы, равенства всех перед законом, критику крепостной зависимости как антиправового явления и т. д.). Характерна в этой связи, в частности, антикрепостническая позиция известного французского юриста Бомануара, утверждавшего, что "каждый человек свободен" 3 , и стремившегося к реализации данной идеи в своих юридических положениях и построениях.

Сосредоточение внимания юристов названного направления на позитивном праве вместе с тем не сопровождалось полным отрицанием естественноправовых идей и представлений. Это очевидно уже

1 См.: Покровский И.А. Указ. соч. С. 198.

2 Так, комментарии Бартолуса (1314-1357) "пользовались в судах чрезвычайным авторитетом; в Испании и Португалии они были переведены и даже считались для судов обязательными". - Покровский И.А. Указ. соч. С. .199.

3 См.: Стоянов А. Указ. соч. С. 35.

448 Раздел V. История философии права и современность

из того факта, что в действующее позитивное право входило и римское право, включавшее в себя данные идеи и представления. Показательно, что ряд юристов этого времени (например, Донелл), характеризуя место и роль римского права среди источников действующего права, расценивали его в качестве "лучшей объективной нормы естественной справедливости" 1 .

Концепции правопонимания средневековых юристов (юридического и легистского характера и профиля) заметно углубили разработку проблем различения права и закона и в дальнейшем - в качестве важного теоретического источника - сыграли значительную роль с процессе формирования философии права и юридической науки Нового времени.

Гроций

Гуго Гроций (1583--1645) - один из ранних творцов "юридического мировоззрения" Нового времени. Он внес огромный вклад в становление современной доктрины международного права, в формирование основ новой рационалистической философии права и государства.

Вся социальная проблематика (внутригосударственного и международного профиля) исследуется Гроцием с позиций естественного права, сквозь призму идей и требований правовой справедливости, которые должны господствовать в отношениях между индивидами, народами и государствами.

Также и тема войны и мира - предмет специальных исследований Гроция - оказывается в его трактовке юридической проблемой, что в концентрированной форме выражается им как право войны и мира.

В основе всего юридического подхода Гроция лежит идея справедливости как необходимого признака права. При этом справедливость трактуется им как требование разума, веление природы разумного существа. "Ибо право, - замечает он, - здесь означает не что иное, как то, что справедливо, при этом преимущественно в отрицательном, а не в утвердительном смысле, так как право есть то, что не противоречит справедливости. Противоречит же справедливости то, что противно природе существ, обладающих разу-

1 См. там же. С. 72. Примечательно также, что, относя к "лучшим частям римского права" естественное право и право народов, Донелл признавал их универсальное значение и пригодность для всех народов.

2 Гроций Г. О праве войны и мира. Три книги, ~в которых объясняются естественное право и право народов, а также принципы публичного права. М., 1956. С. 68.

Глава 3. Философия права Нового времени

Вслед за Аристотелем Гроций делит право на естественное и волеустановленное. "Наилучшее деление права в принятом значении, - отмечает он, - предложено Аристотелем, согласно которому, с одной стороны, есть право естественное, а с другой - право волеустановленное, которое он называет законным правом, употребляя слово "закон" в более тесном смысле. Иногда же он называет его установленным правом. То же различие встречается у евреев, когда они выражаются точно, называя право естественное "мит-свот", а право установленное "кукким", причем первое слово евреи-эллинисты передают греческим словом "справедливость", а второе - греческим словом "повеление" 1 .

Естественное право определяется им как "предписание здравого разума" 2 . Согласно этому предписанию, то или иное действие - в зависимости от его соответствия или противоречия разумной природе (т. е. требованиям, природе разума) - признается либо морально порочным, либо морально необходимым. Естественное право, таким образом, выступает в качестве основания и критерия для различения должного (дозволенного) и недолжного (недозволенного) по самой своей природе, а не в силу какого-либо волеустанов-ленного (людьми или богом) предписания (дозволения или запрета).

Волеустановленное право, имея своим источником волю (человеческую или божественную), соответственно делится на право человеческое и право божественное. Человеческое право, в свою очередь, подразделяется Гроцием на внутригосударственное право, человеческое право в узком смысле (по сравнению с внутригосударственным правом) и человеческое право в широком смысле.

Внутригосударственное право характеризуется Гроцием как право, которое исходит от гражданской власти. Это - так называемое позитивное право (гражданские законы). Государство при этом определяется как "совершенный союз свободных людей, заключенный ради соблюдения права и общей пользы" 3 . Речь, следовательно, идет о договорной концепции государства. "...Матерью же внутригосударственного права, - пишет он, - является само обязательство, принятое по взаимному соглашению, а так как последнее получает свою силу от естественного права, то природа может слыть как бы прародительницей внутригосударственного права" 4 . Сам принцип соблюдения договоров (в том числе и договора об установлении государства и, следовательно, также государственных законов) диктуется естественным правом, ибо, замечает Гроций, необходимо, чтобы между людьми существовал какой-нибудь порядок взаимных обязательств.

1 Там же. С. 71.

3 Там же. С. 74.

4 Там же. С. 48.

450 Раздел V. История философии права и современность

Естественное право выступает у Гроция в качестве необходимой основы для учения о внутригосударственном праве в виде научной системы. Внутригосударственное право изменчиво во времени и различно в разных местах (сообществах). И только благодаря учению о естественном праве можно, по мысли Гроция, придать юриспруденции форму и характер научной, собственно теоретической дисциплины 1 . "Многие до сих пор, - замечает он, - предпринимали попытку придать этой отрасли научную форму, но никто не сумел сделать этого, да, по правде говоря, это и невозможно было выполнить иначе, как тщательно отделив то, что возникло путем установления, от того, что вытекает из самой природы; на подобное обстоятельство до сей поры как раз и не было обращено должного внимания. Ибо ведь то, что вытекает из природы вещи, всегда пребывает тождественным самому себе и потому без труда может быть приведено в научную форму; то же, что возникло путем установления, часто изменяется во времени и различно в разных местах, а потому и лишено какой-либо научной системы, подобно прочим понятиям о единичных вещах" 2 .

Учение о неизменном естественном праве образует, согласно Гроцию, "естественную, неизменную часть юриспруденции" 3 . Идея Гроция имеет и гораздо более широкое, общеметодологическое значение, состоящее в указании на то, что юриспруденция как наука о праве и научная система права имеет дело не с изменчивыми положениями сменяющих друг друга законов, а с объективной природой и сущностью права. И именно поэтому система права выступает как научная основа системы законодательства.

Волеустановленное человеческое право в более узком (по сравнению с внутригосударственным правом) смысле, согласно Гроцию, бывает различного характера и охватывает веление отца (отцовское право), веление господина (господское право) и т. и. Это право, хотя и не исходит от гражданской власти, но подчиняется ей. Волеустановленное же человеческое право в более широком (чем внутригосударственное право) смысле - ч это, по Гроцию, "право народов, а именно - то, которое получает обязательную силу волею всех народов или многих из них" 4 .

Волеустановленное божественное право имеет, по Гроцию, своим непосредственным источником волю бога.

1 Уместно отметить, что устремления Гроция - при всей специфике его подхода и словаря - по своему теоретико-концептуальному и логическому смыслу созвучны современным представлениям о теории (и философии) права как основе учения о законе. Существенным и актуальным аспектом этой проблематики является идея необходимости научно обоснованной системы отраслей права как объективной основы для надлежащей законотворческой деятельности, для определения соответствующих отраслей (и направлений) законодательства.

Похожая информация.

(1225 или 1226 -1274)

Средневековый итальянский философ, теолог и политолог. Родился в Южной Италии в замке Роккасекка, близ Акуипо. В девятнадцать лет (1244) стал монахом-доминиканцем. Получил известность как систематизатор схоластики и основатель нового философского направления его имени - томизма. Признан в числе пяти ведущих «учителей церкви». Похоронен в монастыре Фоссандова (южная Италия). Основное политическое сочинение - «О правлении государей». Политические идеи Аквииата вытекают из учения Аристотеля о человеке, как существе общественном, политическом, о естественном происхождении государства и его цели, заключающейся в общем благе. Политическое учение Аристотеля Аквинский согласовывает с христианской догматикой, доктриной верховенства, н непротиворечивости божественного закона по отношению к естественному нраву. Отсюда вытекает, с некоторыми оговорками, право восстания народа против государя, если тот нарушает естественный принцип справедливости.

О правлении государей Книга I

Глава «О том, что нужно, чтобы вместе живущими людьми кто-то правил»

Человек нуждается в чем-либо, направляющем его к цели. Существует ведь естественно присущий каждому из людей свет разума, благодаря которому он в своих действиях направляется к цели. И если бы только человеку подобало жить одному, как живут многие животные, он не нуждался бы ни в чем ином, направляющем его к цели, но каждый сам был бы себе царем под властью Бога, наивысшего царя, поскольку в своих действиях человек сам направлял бы себя данным ему по воле Бога светом разума.

Для человека, однако, так как он существо общественное и политическое, естественно то, что он живет во множестве, даже еще боле, чем все другие существа, ибо этого требует естественная необходимость. Ведь все другие существа от природы обеспечены нищей, покровом из шерсти, защитой, например, клыками, рогами, когтями или но крайней мере проворством в беге. Человек, напротив, создан так, что природа не наделила его ни одним из этих качеств, но вместо всего этого ему дан разум, благодаря которому он мог бы обеспечить себя всем этим при помощи рук. Один человек, однако, не в состоянии справиться со всем тем, что должно быть обеспечено. Поистине, один человек сам но себе не смог бы выжить. <...>

Поскольку человеку приходится жить во множестве, так как он не может обеспечить себя жизненно необходимым, если останется один, то общество многих будет тем более совершенно, чем более оно Сможет обеспечить себя жизненно необходимым. Ведь в одной семье, живущей в одном доме, имеются какие-то вещи, необходимые для жизни, а именно столько, сколько нужно для естественных процессов - питания, продолжения рода и прочего в этом смысле; на одной улице - столько, сколько нужно для одного ремесла; в городе-государстве же, которое является совершенной общностью, столько, сколько нужно для всех жизненно важных потребностей, но еще более - в одной провинции вследствие необходимости борьбы и взаимной помощи против врагов. Поэтому тот, кто царит в доме, зовется не царем, отцом семейства. Он, однако, имеет некоторое сходство с царем, из-за чего царей иногда именуют отцами народов. <...>

Глава «О том, насколько господство одного - наилучшее, когда оно справедливо, насколько противоположное ему - наихудшее . Доказы вается при помощи многих соображений и аргументов»

Так же как правление царя - наилучшее, так правление тирана - наихудшее. Демократии же противопоставляется полития, в самом деле, как явствует из сказанного, оба эти правления осуществляются многими; аристократии же - олигархия, ибо в обоих случаях управляют немногие; а монархии - тирания, ведь оба правления вершатся одним. Ранее было показано, что наилучшим правлением является монархия. Следовательно, если наилучшее противостоит наихудшему, тирания неизбежно является наихудшим правлением.

Кроме того, единая сила более действенна в исполнении намеченного, чем рассеянная и разделенная. Ведь многие, объединившись вместе, тянут то, что не смогут вытянуть поодиночке, если разделить груз на каждого. Следовательно, насколько более полезно, когда сила, действующая во благо, более едина, так как она направлена к совершению добра, настолько более пагубно, если сила, служащая злу, едина, а не разделена. Сила же нечестивого правителя направлена ко злу множества, так как общее благо множества он обратит только в свое собственное благо. Итак, тирания более пагубна, чем олигархия, а олигархия, чем демократия.

Более того, правление становится несправедливым вследствие того, что, поправ общее благо множества, добивается блага только для правителя. Следовательно, чем больше отвергают общее благо, тем более несправедливо правление; а отвергают общее благо больше при олигархии, когда добиваются блага для немногих, и еще более отступают от общего блага при тирании, когда добиваются блага только для одного; ведь всей совокупности ближе многое, чем немногое, и немногое, чем только одно. Поэтому правление тирана самое несправедливое... <...>

Глава «Заключение о том, что правление одного всецело является наилучшим. Показывается, каким образом множество должно себя вести по отношению к нему, чтобы исключить возможность тира нии, но даже в случае возникновения тирании ее должно терпеть, чтобы избежать большего зла»

Итак, действительно, следует предпочесть правление одного, так как оно наилучшее, но случается, что оно превращается в тиранию, т. е. наихудшее, так что из сказанного следует: необходимо стараться с усердием и рвением, чтобы заранее было предусмотрено у множества то, как бы царь не стал тираном. Прежде всего необходимо, чтобы из тех, кого ожидает эта обязанность, был выдвинут в цари человек такого характера, для которого было бы невозможно склониться к тирании.... Затем так должно быть устроено управление царством, чтобы у царя уже не было возможности установить тиранию. Вместе с тем его власть должна быть умерена настолько, чтобы он не мог с легкостью обратиться к тирании... Если царь стремится к тирании, нужно следить только за тем, как ее избежать. <...>

И если бремя тирании нетерпимо, некоторым представляется, что убить тирана и подвергнуть его жизнь опасности ради освобождения множества было бы доблестным делом для храброго-человека.... В самом деле, если кто-то незаслуженно претерпит страдание, это будет для него благодатью. <...>

Глава « О том, какой способ правления подобает царю, поскольку он должен следовать божественному способу правления. Этот способ управления показан на примере управления судном, тут и дается сравнение власти священнослужителя и власти короля»

. ...Итак, люди объединяются затем, чтобы хорошо жить вместе, чего не может достичь никто, живя в одиночестве; по благая жизнь следует добродетели, ибо добродетельная жизнь есть цель человеческого объединения.... Но жить, следуя добродетели, не является конечной целью объединенного множества, цель - посредством добродетельной жизни достичь небесного блаженства... Итак, служение царству, поскольку духовное отделено от земного, вручено не земным правителям, а священникам и особенно высшему священнику, наследнику Петра, наместнику Христа, папе римскому, которому все цари христианского лица должна подчиняться, как самому Господу Иисусу Христу. Ведь те, кому принадлежит забота о предшествующих целях, должны подчиняться тому, кому принадлежит забота о конечной цели, и признавать его власть.

Глава «О том, что царь, направляющий своих подданных к доброде тельной жизни, следует по пути как к конечной цели, так и предше ствующим целям. (Здесь показано, что направляет к благой жизни, а что ей препятствует, и какие средства царь должен употребить дл я устранения этих препятствий)»

Итак, в связи с установленной триадой царю предстоит тройная задача. Во-первых, заботиться о преемственности людей и назначении тех, кто возглавляет различные службы. Подобным образом божественное управление относительно того, что тленно (ведь эти вещи не могут оставаться неизменными вечно), предусматривает, чтобы рождаясь, одно приходило па место другого, ибо именно так сохраняется целостность вселенной, так и попечением царя сохраняется добро подчиненного множества, пока он заботливо следит, чтобы другие вступали на покинутые места. Во-вторых, чтобы своими законами и предписаниями, наказаниями и наградами он удерживал подчиненных себе людей от греха и побуждал к доблестным делам, восприняв Пример Бога, давшего людям закон, воздающего тем, кто его соблюдает, вознаграждение, а тем, кто его преступает, - наказание. Третья задача, стоящая перед царем, чтобы все подчиненное ему множество могло отразить врагов. Ведь ничто не поможет избежать внутренних опасностей, если нельзя оборониться от опасных внешних. <...>

Итак, вот те вещи, которые относятся к обязанностям царя, их следует тщательно разобрать но отдельности.

Печатается по изд.: Мир политической мысли. Хрестоматия по политологии под редакцией А. К. Голикова, В. Е. Юстузова. Часть П. Политическая мысль Средневековья и Нового времени. Книга 1. Средневековье, эпоха Возрождения и Реформации. СПб., 1993. С. 39, 41, 42-47.

По Аквинскому, государство - объединение людей в политическое общество, следование велению естественного закона, разума. Цель государства - общее благо - как материальное, так и духовное. Духовное для христианина важнее. Обеспечение минимума материального благосостояния всем членам общества необходимо для добродетельной жизни. Политическое общество предполагает наличие власти. Она существует сама по себе, т.е. не установлена другой властью. Принцип власти божествен, но ее установление и использование может противоречить божественным предначертаниям.

Работа содержит 1 файл

Идеальное государство по Фоме Аквинскому

По Аквинскому, государство - объединение людей в политическое общество, следование велению естественного закона, разума.

Цель государства - общее благо - как материальное, так и духовное. Духовное для христианина важнее. Обеспечение минимума материального благосостояния всем членам общества необходимо для добродетельной жизни. Политическое общество предполагает наличие власти. Она существует сама по себе, т.е. не установлена другой властью. Принцип власти божествен, но ее установление и использование может противоречить божественным предначертаниям.

Лучшей из форм он считает монархию, т.к. власть царя напоминает власть Бога, однако, видит сложность удержания монархии от тирании - худшей из форм. Поэтому он считал, что на практике предпочтительнее смешанная форма с преобладанием монархического элемента. Уступая новым веяниям, связанным с укреплением феодальной государственной машины, доказывал, что не только церковь, но и государство представляет собой Божественное установление, хотя все еще и подчеркивалась зависимость государственной власти от церковной. Фома Аквинский выделяет пять форм государственного устройства. Власть большинства определяется как демократия. Но эта форма правления не жалуется автором и олицетворяется скорее с неправильной формой власти, так как большинство, навязывая свою волю меньшинству, уподобляются тирании – одной из наиболее неприемлемых форм управления. Самой правильной формой государственного правления признается монархия, что, кстати, вполне соответствовало феодальному типу государства. Причем сама монархия была настолько правомерной, насколько разумной и справедливой была деятельность монарха. В характеристику разумности монарха, безусловно, входило и признание им церковного приоритета. Если это правило оспаривалось монархом, то признавалось право подданных на свержение главы государства и замену его новым.

Форма правления которую ф аквинский считал наилучшей. Идеальное государство по фоме аквинскому. Учение Фомы Аквинского о государстве и праве

Аннотация научной статьи по философии, этике, религиоведению, автор научной работы - Александр Марей

Похожие темы научных работ по философии, этике, религиоведению, автор научной работы - Александр Марей

Текст научной работы на тему «Фома Аквинский и европейская традиция трактатов о правлении»

Работа содержит 1 файл