Сократическое незнание, майевтика, ирония. Сократовский диалог: понятие, особенности, применение Главные плюсы метода

Дата: 26.11.2023

Прекраснейший способ обучения был изобретен еще в далеком V веке до н. э. философом Сократом. Он считал: чтобы человек сказал умную вещь, его необходимо подвести к данному выводу специальными наводящими вопросами. За последние тысячелетия метод Сократа совершенно не утратил своей актуальности.

и его особенности

Сократовским диалогом принято называть ситуацию, когда истина рождается в процессе общения между двумя субъектами, ни один из которых не уверен заранее, какие ответы - верные. Но при этом оба из них готовы приводить различные аргументы и факты и задавать определенные вопросы, чтобы в итоге прийти к правильным выводам.

Именно по этой причине некоторые ученые любили называть Сократа первым психоаналитиком. Ведь психоаналитики также не стремятся разъяснять пациентам, что правильно, а что нет. Они лишь подталкивают человека к тому, чтобы он обнаружил важные для себя вещи. В процессе ведения беседы Сократ задавал вопросы в определенном порядке, так, чтобы ответы собеседника образовывали между собой связный рассказ, где один факт логически вытекает из другого. Собеседник же при этом самостоятельно облекает в слова те идеи, которые до этого были ему неведомы, но к которым он пришел в процессе сократовского диалога при помощи рассуждений.

Цель техники

Что было основным в процессе обучения для самого Сократа? Он считал, что главное - это подойти к верному решению посредством индуктивного диалогического рассуждения. При этом необходимо сомневаться во всем. Как известно, Сократ говорил:

Я знаю, что ничего не знаю, но они не знают даже этого...

Главная цель сократовского диалога - это не рассказать, а заставить своего слушателя догадаться, сделать важное для себя открытие. Та истина, которая зарождается в процессе беседы, в действительности уже и определяет сам разговор. Скрытым образом дедуктивное понятие предшествует индуктивному.

Акушер мудрых высказываний

Основной способ сократовского диалога принято называть майевтикой. Сам философ определял его в качестве тонкого искусства «родовспоможения». Мать Сократа по имени Фенарета была повитухой. И философ нередко говорил, что его работа похожа на данное ремесло. Только если повитуха помогает женщинам родить ребенка, то Сократ помогает мужчинам породить умные идеи (в те времена дамы-философы встречались очень редко).

Вот о чем пишет философ в своем диалоге «Теэтет» касательно своего метода, попутно развивая мысль о том, что «учит других людей тот, кто не способен сделать сам» (в исполнении Сократа данная мысль вряд ли будет обидной для педагогов - ведь философ подчеркивает, что умение обучать также является важным мастерством):

В моем повивальном искусстве почти все так же, как и у них, - отличие, пожалуй, лишь в том, что я принимаю у мужей, а не у жен, и принимаю роды души, а не плоти. Самое же великое в нашем искусстве - то, что мы можем разными способами допытываться, рождает ли мысль юноши ложный призрак или же истинный и полноценный плод. К тому же и со мной получается то же, что с повитухами: сам я в мудрости уже неплоден, и за что меня многие порицали, - что-де я все выспрашиваю у других, а сам никаких ответов никогда не даю, потому что сам никакой мудрости не ведаю, - это правда. А причина вот в чем: бог понуждает меня принимать, роды же мне воспрещает.

Методы Сократа

Обычно Сократ применял в своих диалогах два приема. Первый из них - ирония. Заключался он в том, чтобы показать собеседнику, насколько он невежествен. Философ специально подводил оппонента к совершенно абсурдным выводам, позволял ему следовать за ложными идеями в рассуждениях. Изначально предполагалось, что человек, когда увидит, что сам себя загнал в ловушку, осознает свои ошибки, и это вызовет у него улыбку.

Второй прием - «обличие» - предполагает возникновение у собеседника интереса к своему же мышлению. Именно данному вопросу посвящен один из важнейших философских афоризмов - «Познай себя». Данная фраза была начертана на стене древнего храма Апполона, расположенного в Дельфах. Сократ считал эти слова очень важными, ведь все его мастерство философа было направлено на особую цель: помочь людям разрешать теоретические трудности силами своего ума.

Также следует отметить, что, с точки зрения логического построения диалога, Сократ использовал метод индукции. Иными словами, его рассуждение ведется от частного к общему. То или иное понятие получало в процессе сократовского диалога определение посредством серии уточняющих его границы вопросов.

Три «да» в сократовском методе

Данный способ только недавно стал называться принципом трех «да». Но до нашего времени он дошел, не меняя своей основной идеи. В процессе построения сократовского диалога с собеседником важно соблюдать главные правила и составлять вопросы так, чтобы другой человек без сомнений отвечал «да». При помощи данного метода можно предотвратить агрессивные споры, в которых люди преследуют цель утвердить за собой последнее слово, а не доказать при помощи очевидных фактов свою правоту. В процессе словесной перепалки возникает два вида общения - диалог и монолог. Что касается монолога, это простой, однако совершенно недейственный вариант. А диалог является более совершенным инструментом, позволяющим убедить собеседника в чем-либо. При использовании данного метода в голосе появляются доброжелательные нотки, и человека без какого-либо давления подводят к определенной идее.

Пример

Рассмотрим пример сократовского диалога.

- Сократ, любая ложь является злом!

- Скажи, случается ли так, что дитя болеет, но не желает принимать горькое лекарство?

- Да, безусловно.

-Бывает ли так, что его родители обманом заставляют принять это лекарство в виде пищи или питья?

- Конечно, бывает.

- То есть такой обман поможет спасти чаду жизнь?

- Да, может.

- И никому эта ложь не причинит вреда?

- Конечно, нет.

- В данном случае будет ли такой обман считаться злом?

- Нет.

- Выходит дело, что не всякую.

Как научиться методу сократовского диалога?

Для этого необходимо придерживаться следующих правил.

Предварительно логически продумать свою речь, тщательно ее проанализировать. Чтобы оппонент понял и затем принял идею, необходимо и самому ее очень хорошо понимать. А для этого необходимо изложить все свои мысли на листе бумаги. Затем выделяют главные тезисы и логическую аргументацию к ним. Только так можно полностью разобраться в теме, четко и ясно донести ее до своего собеседника.
Затем написанные на бумаге тезисы следует переформулировать в вопросы. Этими понятными наводящими вопросами и можно подвести собеседника к нужному умозаключению.
Увлечь своего собеседника. Есть такой тип людей, которые не склонны даже вступать в диалог, не говоря уже о том, чтобы выслушивать своего оппонента. Поэтому начало беседы следует продумать особенно тщательно.
Стараться проявлять инициативу - не следует дожидаться, когда собеседник сам начнет говорить.

Главные плюсы метода

Основные достоинства технологии сократовского диалога заключаются в следующем:

Человек приходит к выводу сам, без какого-либо давления или внешнего принуждения. А это значит, что и оспаривать его он не будет.
Если на собеседника не оказывается давления, то от него не будет исходить противодействия.
Собеседник, вовлеченный в разговор, будет более внимательно слушать высказывания, нежели в случае простого монолога.

Где применяется техника сейчас?

Данный метод может применяться в самых разных областях человеческой деятельности, в процессе анализа всевозможных проблем и поиска их изначальных причин. Вопросы позволяют исследовать причинно-следственные связи, лежащие в основе определенной проблемы.

В настоящее время сократовский диалог нередко используется в продажах. Он является одной из техник манипулирования сознанием потенциального покупателя, которому задаются заранее искусно спланированные вопросы. Цель таких вопросов - вызвать у клиента намерение купить вещь.

Положительной целью применения сократовской техники может быть сфера обучения и психологического консультирования. В таком случае человек приходит к пониманию определенных истин, которые раньше были ему недоступны, но с осознанием которых его жизнь становится более яркой, разносторонней.

в психологии

Беседа является одним из основных психотерапевтических инструментов, при этом широко применяется в консультировании и сократовский диалог. Психотерапевт тщательно готовит вопросы клиенту, чтобы научить его новым моделям поведения. Цели вопросов сводятся к следующему:

Прояснить имеющиеся затруднения.
Помочь пациенту обнаружить свои неправильные психологические установки.
Исследовать значимость тех или иных событий для пациента.
Оценить последствия, которые порождает поддержание негативных мыслей.

При помощи техники сократовского диалога психотерапевт не спеша подводит своего клиента к определенному выводу, который им уже заранее запланирован. Данный процесс основывается на применении логических аргументов, в которых и заключается смысл этой методики. Во время беседы с клиентом терапевт задает вопросы так, чтобы пациент отвечал только положительно. Тем самым он подходит к принятию определенного суждения, которое изначально было для него абсолютно неприемлемым.

Сократовский в консультировании

Рассмотрим диалог психотерапевта и клиента. Пациенту 28 лет, он работает программистом в одной из крупных компаний. Он устроился в нее недавно, но в течение всего времени работы его не покидают мысли об увольнении. Хотя его работа ему нравится, конфликты с коллегами не прекращаются. Одну из сотрудниц он довел до слез, пытаясь принизить ее умственные способности в отношении пользования компьютером. Рассмотрим беседу данного клиента с терапевтом в качестве примера сократовского диалога в психотерапии.

Терапевт: Вы стараетесь доказать другим сотрудникам свою правоту для того, чтобы ваша работа была более эффективной?

Пациент: Да.

Т.: А другие сотрудники говорят, что изначально они привыкли работать совершенно по-другому?

П.: Именно.

Т.: Эта ситуация похожа на поговорку о том, что в чужой монастырь со своим уставом не ходят

П.: Приблизительно так.

Т.: Я припоминаю, как мне пришлось приехать в гости из столицы к своим родственникам за город, и то разительное отличие в обычаях, общении между жителями крупного города и деревни. И это несмотря на тот факт, что городок находится всего лишь в 120 км от мегаполиса.

П.: Что здесь говорить, меня в детстве отправляли в городок в 10 км от столицы, где дверь в подъезд люди открывали исключительно ударом ноги. Тогда мы недолюбливали жителей больших городов… Погодите, так что же это, для своих коллег я похож на горожанина, приехавшего погостить в провинцию?

Использование данного метода полезно как для психологов и педагогов, так и для людей, далеких от этих сфер. При помощи метода сократовского диалога можно подвести собеседника к определенному выводу, склонить его принять свою точку зрения.

– афинянин, родившейся в простой семье, стал самым известным древнегреческим мыслителем своего времени. В чем заключалась философия Сократа, биография и высказывания в материале статьи.

Биография Сократа

Сократ родился в обычной семье в 5 веке до н.э. Отец работал скульптором, а мать – повитухой. Будущий философ учился самостоятельно. От отца перенял умение скульптора. Он собирал молодых людей, которые жаждали получить новые знания. Проводил беседы на прогулках, площадях, оказывая влияние на окружение. Выступая, как учитель, не брал денег за беседы, считая недопустимым торговлю мудростью. Его жизнеописание велось слушателями, учениками и друзьями, поскольку сам он ничего не записывал. Философия изложена в трудах Ксенафонта и Платона. Но Платон вставлял собственные рассуждения в записи, представляя их в виде дискуссий между Сократом и участниками беседы.

Личность Сократа привлекательна для современников. Они образовали другие философские школы. Каждая продолжала его учение. В нем видели основателя новой философии. Он был учитель, образец ясного ума и внутреннего спокойствия. Его внешняя заурядность опровергала укоренившиеся представления греков о том, что красивая душа находится только в красивом теле. Нос мудреца был приплюснут, ноздри – широкими и вздернутыми.

Он беседовал с людьми, из разных социальных классов, и для каждого стремился так поставить вопрос, чтобы собеседник смог правильно понять смысл сказанного Вопросы заставляли собеседника думать. Беседы с желающими привели его в темницу. Ему было предъявлено обвинение в антигосударственной деятельности и служении демону. Демоном назывался внутренний голос, подсказывающий философу рассуждения и мысли. Он отказался бежать из тюрьмы, несмотря на план побега, организованный его учениками и соратниками. Весной 399 года до н.э. философ выпил из кубка, в котором был яд, парализующий дыхание. До последнего дня он был спокоен и продолжал философские беседы и рассуждения с самим собой.

Значение философии Сократа

Сократ запомнился истории реформатором теоретической и практической философии. Аристотель отметил, что именно Сократ основал научную методологию в форме индуктивного рассуждения и определения.

Сократический метод

Главная идея сократического метода заключается в поиске истины через беседу, или спор. Из него пошла идеалистическая диалектика. Диалектика – искусство нахождения истины через раскрытие противоречий в рассуждениях собеседника и их преодоление. Метод основан на двух частях:

Иронии.
Майевтике.

Сократический метод основан на систематических вопросах, задаваемых собеседнику, целью которых было привести его к пониманию собственной невежественности. Это ирония. Но ироническое представление противоречий не является сутью метода. Главное в нем – найти истину через раскрытие противоречий. Майевтика продолжает и дополняет сократический метод.

Сам мыслитель говорил, что его метод, подобно повитухе помогает рождать истину. Мысль разделяется на звенья. Из каждой формируется вопрос, на который есть короткий, или заранее понятный ответ. Говоря проще, это диалог с перехватом инициативы.

Перечислим достоинства сократического метода:

Внимание собеседника сосредоточено и не рассеивается.
Нелогичность в цепочке рассуждений быстро замечается.
Участники спора находят истину.
В цепочке рассуждений разрешаются другие вопросы, не имеющие отношения к первоначальной теме.

Учение Сократа о добре

Рассмотрим, как Сократ понимал добро. Улучшение условий воспитания – священный долг людей. Самое важное – образование как личное, так и других людей. Высшая человеческая мудрость в умении отличить доброе от злого. Каждый человек должен руководствоваться справедливостью в поступках. Тому, кто следит за здоровьем, врач не даст полезный совет. Знание – есть единственное благо, а невежество – единственное зло. Тот, кто идет на поводу своих удовольствий не сможет сохранить чистыми тело и душу. Кто хочет сдвинуть мир, тот должен сначала сдвинуть себя.

Женская любовь страшнее мужской ненависти. Это яд, опасный сладостью. Миром и небом правит мудрость. Пьянство обнаруживает порок, а счастье не меняет характер. Умение радоваться малому – признак богатой натуры. Зло возникает, когда человек не познал добро.

Об истине

Мнение других не имеет значения. Побеждает не решение большинства, а единственного человека.

Учение Сократа о Боге

Богословие стало завершением философии мудреца. Он утверждает, что люди не способны к пониманию истины, все знает только Бог. Афинский философ не испытывал страха перед смертью, поскольку не знал является ли она добром, злом, или высшим благом, и говорил, что человек перед лицом смерти может прорицать. Знамение не оставляет его по дороге в суд и выходящего из зала суда, все происходит так, как нужно. В противном случае, его остановили бы знамением. Хорошего человека Боги оберегают при жизни и после смерти, заботясь о его делах. О Боге Сократ говорил так: «Я знаю, он есть и знаю чем он является». Материя в его определении – выражение божественных мыслей. Отвергал изучение природы, считая это вмешательством в дела богов.

Люди совмещают в себе две противоположности – душу и тело, из которых они состоит. Душа стремиться познать знание и добродетель, тело стремиться к комфорту и низменным желаниям. Различие целей предполагает конфликт между душой и телом. Нужно проявить заботу о душе, а телесные потребности игнорировать. Идеал выше блага даже под угрозой жизни и здоровья.

Нравственный характер разума ставит его выше тела. Разум обладает сверхличной универсальной частью. Эта часть – Вселенский разум, или Бог.

Философ ставил единого Бога выше признанных греческих. Божественное проявляется в душе человека, а истина спрятана внутри него. Бог – не человек, а мироустройство, наделенное разумом. Мудрость человека не стоит ничего.

Этика

В чем заключается этика Сократа? Этический смысл в его философии – добродетель, знание добра и поступки, в соответствии с этим знанием. Храбрый человек знает правильное действие и совершает его. Справедливый – тот кто знает, как поступить в государственных делах и поступает. Благочестивый человек знает религиозные обряды и соблюдает их. Сократ говорил о неразделимости добродетели и знания. Поступая безнравственно, люди заблуждаются и страдают от непонимания добра и зла.

Добродетель достигается только благородными людьми. Среди о добродетелей философ выделил:

Сдержанность – способность совладать со страстью.
Мужество – способность преодолевать опасность.
Справедливость – соблюдение закона людей и бога.

Добродетели философ считал неизменными и вечными.

Рассмотрим философскую этику Сократа:

Познание космоса невозможно, человек не найдет выход из противоречий. Он в состоянии познать то, что ему принадлежит – собственную душу. Отсюда вышло требование философа «Познай самого себя». Цель познания в направлении человека в жизни. Ценность познания явлений в умении жить разумно.

Цитаты Сократа

Его высказывания совмещают мудрость и простоту. Приведем высказывания древнего философа:

«Брак – необходимое зло».
«Женись. Хорошая жена сделает тебя исключением, с плохой – станешь философом».
«Работа без цели лучше бездействия».
«Сила не сохраняет дружбу». Друзья – ловятся и приручаются через любовь и доброту».
«Ешьте, чтобы жить, не живите чтобы есть».

Философия у Сократа – попытка познания себя и других людей своей эпохи. Тема человеческой личности впервые стала центральной за весь период развития философии как науки, который стал называться «Досократовским».

Человек становится единственной формой . Прошлый период философии был сосредоточен на поиски бытия вне человека. Это стало коренным переворотом в разработке проблематики мировоззрения. Сократ первым формирует вопросы отношения субъекта и объекта, духа и природы, мышления и бытия. Философия рассматривает не разделение понятий между собой, а их соотношение друг с другом.

Сократ говорил об объективном характере познания, уделял значение человеку с точки зрения существа, обладающего нравственностью. Верил в родство духовного и божественного, размышлял о бессмертии души. Бог – источник добродетели и справедливости, нравственная, а не природная сила, как считали ранее.

Занимался укреплением и совершенствованием этического идеализма, но не ограничивался этим. Цель философского поиска Сократа – в понимании добродетели и следовании ей.

Сократ говорил, что отношения государства с человеком сравнимы с отношениями родителей и детей. Дети обязаны слушаться родителей, так и человек обязан выражать подчинение государству. Исходя из этого принципа, философ не стал избегать смертного приговора и не совершил побега из тюрьмы. Следование истине и справедливости стоило ему жизни, а смерть показала, что мудрец шел до конца в своих рассуждениях и жил в соответствии с ними.

Ирония - отличительная черта диалектического метода Сократа, его способа ведения диалога и поиска общих определений. Об этом свидетельствуют диалоги Платона, среди которых нет почти ни одного, где бы Сократ, ведя беседу, не иронизировал, не выражал своей тонкой насмешки. В результате этого диалоги Платона, изображающие философские дискуссии Сократа, полны забавных сцен и ситуаций. Платоновский Сократ то и дело принижает себя и превозносит других, делая вид, что ничего не смыслит в предмете обсуждения, и просит своего собеседника ("мудрость" которого несомненна!) вразумить его, Сократа, наставить на путь истины. Так, обращаясь к Евтифрону, уверенному в своих знаниях о божественных делах, Сократ говорит: "Так вот, друг мой Евтифрон, объясни ты мне, дабы стал я мудрее". Но когда выясняется, что Евтифрон не в состоянии ответить на его вопросы и объяснить толком, что

такое благочестие, он иронически замечает: "Я понимаю, что кажусь тебе менее понятливым, чем судьи. Им же ты, очевидно, докажешь, что поступок твоего отца - незаконный и все боги ненавидят подобные дела" (Платон, Евтифрон, 9 в).

Таким образом, ирония Сократа - это скрытая насмешка над самоуверенностью тех, кто мнит себя «многознающим». Прикидываясь простаком и задавая вопросы, Сократ лишал самонадеянности "много знающего" собеседника, обнаруживая противоречия в его суждениях, несоответствие между исходными посылками и конечными выводами. Сократовскую иронию, его манеру постоянно задавать вопросы и не обнаруживать при этом собственного суждения можно назвать вслед за Бреном (59, 97) эротиматической (вопрошающей) иронией. Она нередко вызывала раздражение тех, кто был далек от умонастроения Сократа.

В «Государстве» (1, 837 а) Платона один из участников беседы, софист Фразимах, недовольный сократовским стилем ведения диалога, резко заявляет: "Вот она, обычная ирония Сократа!" Обращаясь к Сократу, Фразимах продолжает: " Я уж и здесь всем заранее говорил, что ты не пожелаешь отвечать, прикинешься простачком и станешь делать все, что угодно, только бы увернуться от ответа, если кто тебя спросит".

Упрек Фразимаха сводится к тому, что позиция задавать вопросы, занятая Сократом, создает для него более выгодные условия ведения диалога, чем для его собеседника, которому приходится отвечать. Это верно, но верно и то, что вопрошающая ирония Сократа как раз и была направлена на высмеивание тех, кто, подобно

Фразимаху, ни в чем не сомневался, кому все и всегда было ясно. В беседе с Фразимахом, уверенным в том, что справедливость - это то, что выгодно более сильному, Сократ просит уточнить это определение: "Ты утверждаешь, что пригодное сильнейшему - это и есть справедливое. Если Полидамант у нас всех сильнее в борьбе и в кулачном бою и для здоровья его тела пригодна говядина, то будет полезно и вместе с тем справедливо назначить такое же питание и нам, хотя мы и слабее его?" (338 с-d). Почувствовав жало иронии, Фразимах с возмущением протестует: "Отвратительно это с твоей стороны, Сократ, - придавать моей речи такой гадкий смысл". "Ничуть, благороднейший Фразимах, но поясни свои слова", - невозмутимо продолжает Сократ (338 d).

Ирония Сократа была направлена также против духа псевдосерьезности, против слепого преклонения перед традицией и разного рода ложными авторитетами, почитание которых не обосновано убедительными доказательствами. Это не означало отказа от значительного и серьезного, но, напротив, являлось призывом к подлинно значительному и серьезному, к постоянному «испытанию» серьезного, призывом к правдивости, искренности. Ирония Сократа - нечто большее, чем обычная ирония: ее цель - не только в том, чтобы разоблачить и уничтожить, но и в том, чтобы помочь человеку стать свободным, открытым для истины и для приведения в движение своих духовных сил (см. 69, 17).

Философский смысл сократовской иронии состоит в том, что она не признает ничего окончательного, раз навсегда данного и неизменного. И, если Сократ сомневался в своей мудрости и в мудрости других, то лишь

потому, что был уверен, что нет такой человеческой мудрости, которая могла бы стать окончательной. Ирония Сократа исключает всякий догматизм, она направлена против претензии на «всезнайство», непогрешимость и непререкаемость.

Сократовская ирония проистекает из любви к мудрости и обращена на возбуждение этой любви. О сократовской иронии нельзя судить только по ее форме, как и о сущности самого Сократа ошибочно было бы судить по его внешнему облику. В платоновском «Пире» (216 d-е) Алкивиад, характеризуя личность Сократа, заявляет, что безобразная внешность этого силена обманчива, она иронична, т. е. заключает в себе, так сказать, смысл, обратный тому, что непосредственно воспринимается.

Из слов Алкивиада следует, что ирония Сократа, его «наивные» вопросы и «невинное» поддразнивание были рассчитаны на то, чтобы вызвать смятение в душе собеседника (Пир, 215 е), заставить его осознать свое незнание и задуматься над своей жизнью. Алкивиад признается: "… этот Марсий (т. е. Сократ.. - Ф. К.) приводил меня часто в такое состояние, что мне казалось нельзя больше жить так, как я живу" (216 а). Алкивиад продолжает: "Я был беспомощен и растерян, он покорил меня так, как никто никогда не покорял" (219 е). Ясно, что ирония Сократа преследовала конструктивные цели, заключала в себе вполне положительное содержание. Она порождала "в душах людей чувство идеального, какой-то внутренний опыт высших реальностей, хотя что это за высшие реальности - ясно не говорится" (28, 76).

Вместе с тем сократовская ирония полна увлечения спором, страстью к полемике и дионисийским (вакхическим)

восторгом одержимых философией (см. Платон. Пир, 218 в). Возможно, этой увлеченностью, напоминающей словесный агон (состязание) софистов, объясняются расхождения, наблюдаемые иногда в суждениях платоновского Сократа. Так, устами Лахеса в одноименном диалоге опровергается определение мужества, данное в диалоге «Протагор». Впрочем, обращает на себя внимание и то, на наш взгляд, немаловажное обстоятельство, что в «Лахесе» (195 а) мужество определяется как «знание» (episteme) в смысле, так сказать, информированности об опасном и безопасном, в то время как в «Протагоре» (360 d) сущность мужества определяется как «мудрость» (sophia), т. е. как «понимание» опасного и безопасного. Во всяком случае такого рода расхождения и противоречия, естественные для любого мыслителя, не могут служить достаточным основанием для того, чтобы считать Сократа тем, что "стремился не убедить своего противника, а доказать свое превосходство, всегда оставляя за собой последнее слово" (65, 60). Иначе говоря, они недостаточны для того, чтобы изображать Сократа заядлым софистом, которому победа в споре и демонстрация своего интеллектуального превосходства были важнее какой бы то ни было заботы об истине.

Сократовская ирония вообще «амбивалентна», двуедина: с одной стороны, она связана с его «скептицизмом», с тезисом о знании им своего незнания, с другой - с его майевтикой, основанной на уверенности, что человек скрыто обладает правильным знанием (знанием "всеобщего"), и задача заключается в том, чтобы с помощью искусных вопросов и ответов извлечь из него это знание. Сократ, иронизируя, утверждает- возбуж

дает в собеседнике потребность в самопознании и самосовершенствовании. Таким образом, отрицание, сопровождающее иронию Сократа, не будучи самоцелью, не является позицией нигилизма (выражением "абсолютной отрицательности", по словам Кьеркегора). Это и понятно: позиция абсолютной иронии и абсолютного скептицизма шла бы вразрез со всем мировоззрением Сократа и его жизненной установкой - найти в человеке устойчивое ядро, что-то постоянное, единое и гармоническое.

Этим устойчивым ядром Сократ считал внутренний мир человека, его разум, с помощью которого познается добро и зло и делается выбор добра; его благоразумие (sophrosyne), обеспечивающее единство сознания и действия, гармонию знания и поведения. Именно на убеждении в возможности объективного знания, на уверенности в познаваемости внутреннего мира человека и строилось основное положение этического учения Сократа, гласящее, что добродетель есть знание. Выдвижение этого тезиса было бы бессмысленным, если бы Сократ был скептиком и агностиком, считал бы, что все попытки познания истины напрасны и тщетны, обречены на неудачу.

Но если это так, то со всей остротой встает вопрос, затронутый выше: чем объяснить, что все поиски Сократом общих определений почти неизменно оказывались безуспешными, оканчивались безрезультатно? И как расценивать, например, следующее признание Сократа: "Но ты, Критий, относишься ко мне так, словно я признался в знании того, о чем тебя спрашиваю, и будто готов согласиться с тобой, если захочу. Это не так: я исследую вместе с тобой вопрос, который каждый раз возникает,

только потому, что сам не знаю его; когда же исследую вопрос, тогда и скажу тебе, согласен с тобой или нет" (Платон. Хармид, 165 Ь).

Не являются ли эти слова подтверждением скептицизма и гносеологического нигилизма (агностицизма) Сократа? Полагаем, что нет. Прежде всего следует сказать, что известная доля сомнения (скепсиса) признак мудрости и одно из условий развития познания, углубления знаний. Познание, говорил Аристотель, есть разрешение прежнего сомнения. Разрешение вновь возникающих сомнений есть постоянный поиск. Для Сократа поиск - это состояние интеллектуального бодрствования, отсутствие же поиска - явный признак умственной спячки. И нет ничего неожиданного в том, что в своих попытках нахождения общих этических определений Сократ не приходил к каким-либо абсолютным, окончательным результатам. Поиск (познание) не имеет конца. Нет конца поиску в процессе все более точного определения понятий и в диалогах Сократа.

Сократ был уверен, что сущность этических явлений (например мужества) в качестве объекта поиска, т. е. определения понятия, существует не просто как слово или термин, но как бы объективно, в самом многообразии поступков людей. Отсюда и смещение акцентов с многообразия единичных вещей и явлений на общее и тождественное, тенденция поиска единого и общего как такового. Если софисты, выдвигая на первый план индивидуальное и особенное, забывали об общем или же объявляли общее фикцией, то у Сократа наметилась противоположная тенденция. Тем не менее, надо полагать, сам по себе поиск единого во многом, тождественного

в разнообразном, постоянного в изменчивом, будучи диалектическим подходом к действительности, т. е. рассмотрением всего сущего с точки зрения единства противоположностей, позволял Сократу, пусть интуитивно, удерживаться от чрезмерного противопоставления искомого общего (единого, тождественного, постоянного) многообразию явлений и превращения его в самостоятельную субстанцию.

Вместе с тем напрашивается вывод, что недостаточное понимание диалектики (противоречивого единства), противоположностей общего и единичного, сущности и существования, идеального и материального явилось одной из главных причин того, что софисты и Сократ, хотя и с противоположных позиций, не в состоянии были дать определение понятиям. Софисты, ссылаясь на обусловленность (местом, временем, отношением, состоянием живого организма и т. д.) этических, эстетических и т. п. явлений и соответствующих аксиологических суждений, приходили к заключению о принципиальной невозможности общих определений, указывая, в частности, на тот факт, что ни одна вещь (например, пища, дождь и т. п.) не может быть благом для всех существ во всякое время. Соответствующим образом они объясняли плюрализм мнений, истин, оценок и вкусов. Сократ же, напротив, исходил из того, что при всей относительности, т. е. конкретной (материальной) обусловленности этических, эстетических и т. п. явлений и соответствующих суждений, в названных явлениях и суждениях имеется общий (и существенный) для них признак, единая структура, иначе мы не могли бы разные вещи обозначить общим словом, единым термином; более того,

мы не в состоянии были бы вообще разговаривать и вести беседу. Словом, считая единое суждение о чем-либо принципиально возможным, Сократ стремился, посредством раскрытия противоречий в суждениях собеседника и их устранения, прийти к более точному, единому и непротиворечивому определению того или иного этического (эстетического и т. п.) понятия. Поэтому диалоги Сократа имеют и не имеют конца; по крайней мере они предоставляют простор для дальнейших изысканий, открывают новые горизонты для поиска.

Судя по всему, в ориентации на самопознание и на самостоятельное решение проблемы Сократ видел средство утверждения автономии человека, самоопределения его личности. Однако тут же следует оговориться, что сократовское понимание автономии человека означает не изоляцию от общества, не разобщение людей, а, напротив, укрепление их морально-этических связей, сплочение общества в целом. Чтобы убедиться в справедливости сказанного, достаточно сопоставить Сократа, его учение (в котором сказалась его личность), с киниками, их учением и образом жизни.

В отличие от иронии Сократа, высмеивавшего все ложное и псевдосерьезное, ирония у киников переходит в сарказм и в скандал, в полное пренебрежение ко всем обычаям и нормам поведения. Бросая вызов принятому образу жизни, киники отгораживались от мира и проповедовали автаркию, самоудовлетворение, независимость от внешнего социального мира. Антисфен считал, что мудрый, имея в себе все, довольствуется собой, а Диоген отгородился от мира, поселясь в бочке. Сократ собирал вокруг себя всех желающих вступить с ним в

диалог, Диоген же, согласно преданию, днем с огнем (с фонарем) искал человека в Афинах. Однажды, когда он крикнул: "Эй, люди!" - и к нему прибежало несколько человек, он прогнал их палкой, сказав: "Я звал людей, а не отбросы". Излишне говорить, что такая позиция совершенно немыслима для Сократа. Ориентируя на самопознание и благоразумие, он не замыкается в себе, но идет к людям, чтобы разделить с ними свои мысли и чувства, свои сомнения и надежды.

К 70-ЛЕТИЮ ФИЛОСОФСКОГО ФАКУЛЬТЕТА САНКТ-ПЕТЕРБУРГСКОГО ГОСУДАРСТВЕННОГО УНИВЕРСИТЕТА

С. П. Лебедев

МЕСТО ИРОНИИ В ФИЛОСОФИИ СОКРАТА

Важным, едва ли не постоянным и, видимо, в некотором смысле необходимым компонентом сократовских бесед была ирония - притворное действие, шутка* ; Сократ не просто рассуждал о чем-то, не просто индуктивно вел мысль своего собеседника от положения к положению, вызывая в нем смущение, он как будто играл при этом со своим собеседником, разыгрывал некую роль в создаваемом им спектакле и когда скрыто, а когда и откровенно подшучивал над ним. Само по себе индуктивное движение мысли не содержит в себе необходимости иронии, поэтому резонно предположить, что причины ее возникновения иные. Какие же?

Очевидно, что ирония Сократа полифункциональна, поэтому на вопрос о том, для чего Сократу потребовалась ирония и так ли она необходима для его философствования, не находится легкого и однозначного ответа. С высокой степенью вероятности можно предположить, что на поверхности явлений лежит эристическая функция иронии: она позволяла Сократу продвигаться по диалогу к намеченной цели, умело обходя сопротивление его собеседников, усыпить их бдительность, а иногда - оправдать кажущуюся на первый взгляд бессвязность длинного перечня предлагаемых Сократом вопросов.

Положительные результаты приносил и отказ давать позитивные определения, какова бы ни была его причина. Найдя себя противоречащим себе самому, собеседник впадал в состояние замешательства и недоумения. Растерянность относительно важнейших нравственных категорий, если она искренняя, способна побудить человека к глубокому серьезному исследованию, либо самостоятельному, либо совместному с Сократом . В таком случае сократовская ирония выполняла еще и воспитательную функцию. «Эта ирония, -отмечает А. Ф. Лосев, - имеет своей целью изменять жизнь к лучшему и быть активным рычагом во всем воспитании человека» .

Воспитательную функцию сократовской иронии отрицать, конечно, нельзя, она слишком очевидна. Однако превращать ее в основную и даже в целевую для деятельности Сократа было бы, наверное, не вполне оправданным. И вряд ли Сократ именно для воспитательных целей пришел к необходимости иронично относиться к собеседникам. В иронии необходимо воспитательного характера нет, а если Сократ приспособил ее еще и для вразумления соотечественников, так это, скорее, стечение обстоятельств.

* Слово «ирония» происходит от древнегреческого слова £1р^пе[а, означающего «притворное незнание», «притворное самоуничижение».

Однако даже если усматривать в указанных функциях иронии известную правильность, значение их все же не следует преувеличивать: они не связаны внутренним образом с сократовской философией и имеют в такой их интерпретации случайные происхождение и назначение. Между тем ирония, видимо, связана с философскими воззрениями Сократа более существенно и внутренне, она имеет, вероятно, глубокие, именно и прежде всего гносеологические основания и касается не в последнюю очередь позиции самого Сократа. Возможно, она обнаруживает фактическое положение дел философии Сократа, существо которого он выразил фразой - «я знаю только то, что я ничего не знаю».

Изображенный Платоном в диалоге «Федон» Сократ говорил, что он принял за благо считать истинным то, что соответствует отвлеченным понятиям, под которыми он вполне по-элейски понимал мысли, освобожденные от чувственного содержания (99 іі-е). Правда, в отличие от элейцев, спокойно взиравших на безразличие в отношениях между отвлеченной мыслью и чувственным восприятием, Сократу, стремившемуся усмотреть, если возможно, их единство, требовалось не только отвлеченно определить регулятивы человеческой деятельности, но сделать это таким образом, чтобы они имели смысл для чувственно воспринимаемой деятельности. Сделать это, однако, оказалось далеко не просто.

Логически строго мыслить - значит мыслить в точном соответствии со значением слов. Справиться с этой задачей в чисто логическом плане после примера элейской школы уже не представляло серьезного труда. Но как можно отвлеченно-логически, в соответствии с требованиями элейского мышления, определить «добро само по себе», «прекрасное само по себе», «справедливое само по себе» и т.п.? Определить так, чтобы в содержание каждого из этих понятий не «закралось» что-то отличное от них, чтобы в добре самом по себе не оказалось чего-то, не тождественного добру, а в прекрасном - чего-то не прекрасного. Ориентированный на достижение отвлеченных форм поиск чего-либо «самого по себе» при последовательном его проведении должен закончиться тавтологией. Любая конкретизация, любая связь с неабстрактными обстоятельствами может означать, что нечто определяется через то, чем оно не является, и вместо знания получится мнение*. В этом состояла одна из тенденций философии Сократа, идущая от элейской школы.

Другая же тенденция, берущая начало от постэлейских физиков, направлялась на выявление, если это возможно, единства мысли и чувственно воспринимаемого (в случае с Сократом - единства отвлеченного мышления и чувственно воспринимаемой деятельности). Реализация этой тенденции была едва ли не самой сложной задачей, стоявшей перед Сократом, - продемонстрировать, как полученные наиабстрактнейшие (доходящие до тавтологичности) определения могли служить основой для практической чувственно воспринимаемой деятельности человека. Логические абстракции («отвлеченные понятия»), построенные по элейскому типу, лишены смысла для чувственной практической деятельности. Сократ был «сдавлен» этими тенденциями: он знал, как создавать абстрактные представления, но не знал, как сделать их пригодными для практической деятельности. Вера Сократа в единство знания (отвлеченного мышления) и

* По-видимому, софист Фрасимах понял то, чего от других добивался Сократ. Он понял и требовал от самого Сократа дать именно отвлеченное определение справедливости и не отождествлять ее с чем-то отличным от нее, с чем-то конкретным, он требовал определить справедливость именно как справедливость, а не как пользу или нечто подобное, он требовал определить справедливость как таковую, саму по себе (см.: Платон. Государство, 336 ^). Сократ же, поскольку ему запретили определять справедливость через то, что ею не является, и в этот раз умело ушел от ответа и возложил бремя оного на самого Фрасимаха (см.: Там же, 337 а и далее).

чувственной деятельности сталкивается с невозможностью такое единство построить.

Возможно, что именно с этим обстоятельством связано Сократово знание незнания, т. е. ирония. Весьма вероятно, что именно поэтому он и говорил о себе, что ничего из того, о чем спрашивает у других, не знает* и располагает только знанием того, что ничего не знает. Это верно, потому что, по логике самого Сократа, нельзя знать производные вещи, не зная исходных, тех, которые «сами по себе». А таких вещей, которые были бы и отвлеченными, и имели бы при этом смысл для чувственной деятельности, Сократ, видимо, все-таки не знал.

Скорее всего, в признании собственного неведения Сократ был совершенно искренним и говорил чистую правду. Возможно, далеко не случайно большое количество диалогов с его участием не заканчивались никаким позитивным результатом. Если Сократ не обманывал относительно своего неведения, то это значит, что ему нечем было позитивным образом завершить в форме знания поиск тех вещей, о которых он вопрошал.

Впрочем, Сократа нельзя считать совершенно лишенным знания. Он знал, но его знание было знанием незнания. Если под знанием понимать что-то определенное, например, чистые значения слов или отвлеченные понятия, то незнанием будет все, что не является отвлеченным мышлением. Мышление, связанное с чувственным содержанием (мнение), тоже будет незнанием. Мнящий о своем мнении как о знании, не относится к нему как к незнанию. Знающий же о своем мнении как о незнании, должен знать, что собой представляет настоящее знание. Он должен иметь критерий знания, располагать признаками того, каким должно быть знание (иначе как бы он мог знать, что мнение не есть знание?). Он должен знать его потому, что свое отношение к мнению определяет именно как знание, а также потому, что он определяет мнение как незнание (знание незнания, т. е. мнения), следовательно, и в том, и в другом случае он знает, каким должно быть знание.

По всей видимости, и Сократ знал, каким должно быть знание (чистое мышление), но самого знания изучаемых им объектов не имел. Он располагал ясными признаками знания - отвлеченного мышления, - умел управлять им, но не знал в формах этого мышления тех регулятивов, которые управляют человеческим поведением, не смог применить отвлеченное мышление к объекту, который отличается от самого отвлеченного мышления.

Сократовское знание своего незнания развернулось в методологию поиска, в методологию бесконечного (поскольку не приходит к позитивному результату) разложения мнения. У этой методологии должна была быть завершающая часть, состоящая из отвлеченных понятий. Их, однако, Сократ не знал, и знал об этом. Твердо, пожалуй, он знал только то, чем должно быть знание, знал, что сам его не имел, и полагал, что знает, каким образом следует к нему продвигаться - от многого к одному путем разложения мнения и выхолащивания из него чувственного содержания. Его знание было отрицательным и несамостоятельным: оно существовало только в процессе разложения мнения и не могло существовать без опоры на последнее, оно было знанием того, что мнение не есть знание.

Ирония Сократа, видимо, не была продуктом его произвольного выбора, а выражала существо его философской позиции. Если под иронией понимать притворное самоумаление знающего, то Сократ не иронизировал. По крайней мере, он не иронизировал в такой степени, чтобы сознательно сделать иронию своим методом общения с собеседни-

* Именно не знает, если под знанием понимать мышление в отвлеченных понятиях, т. е. чистые значения слов; все остальное, по элейским представлениям и, надо думать, по представлениям самого Сократа, есть всего лишь мнение.

ками, поскольку Сократ не притворно самоумалялся, а вполне искренне. Просто дело состоит в том, что формула «знание незнания» сама по себе иронична, так как представляет собой самоуничиженное знание -знание незнания есть незнание (если знание должно как-то соответствовать своему предмету), ничтожное знание, умаленное знание, знание, равное незнанию. Она вбирает в себя два взаимоисключающих состояния и потому обладателя «знания незнания» ставит одновременно в два взаимоисключающих положения - и полного невежды, и знатока. Как знание незнания, знание равносильно самому незнанию; вместе с тем, как все-таки знание незнания, оно есть именно знание, дающее владеющему им человеку все то, что обычно дает знание - мастерство (мудрость), силу, умение. Знающий свое незнание действительно не знает, но его знание собственно незнания дает ему силу над незнанием (своим и чужим), поскольку он его знает. Ирония Сократа есть продукт тождества незнания и знания, продукт совмещения в одном философствующем субъекте незнания и его знания. Как незнающий он признавался в своем неведении и демонстрировал свою неспособность к позитивному отвлеченному знанию искомых представлений. Эта сторона поведения должна была порождать у собеседников предположение об интеллектуальной немощи Сократа. Как знающий Сократ показывал себя дальновидным, уверенным, сильным, знающим свое дело исследователем. Эта сторона деятельности Сократа невольно вызывала у его собеседников ощущение того, что они имеют дело с настоящим знатоком. Обе стороны находились в противоречии друг с другом и не могли не сбивать с толку. Ироничность сократовской позиции в том и состояла, что он заявлял о своем незнании, но вел себя как знающий; ведя же себя как знающий, знания при этом не давал, видимо, потому, что не знал его. Важно при этом отметить, что его ирония лишь во вторую очередь была направлена против незнания других, тогда как в первую очередь она была выражением его собственной позиции. Его ирония есть прежде всего самоирония и лишь затем ирония.

Возможно, Сократ и определял некоторые искомые вещи, как он это делал с представлениями о добродетели или о мужестве. Однако те определения, которые он давал, не являются определениями искомых вещей «самих по себе», они наполнены конкретными признаками и не удовлетворяют требованиям, которые к ним предъявлял сам Сократ. К примеру, прекрасное, как уже отмечалось, сближается у него с целесообразностью, но понимание прекрасного от этого не делается яснее и определеннее: совершенно непонятно от их сближения, чем прекрасна целесообразность? Что в ней есть такого, что делает ее прекрасной? И тождественно ли добро полезности?*

То же самое следует сказать и об определении добродетели, которое можно найти в его рассуждениях. Отождествление добродетели со знанием (оперирование отвлеченными понятиями), возможно, справедливо для человека в зрелом возрасте, но не справедливо, например, для ребенка и потому не является определением добродетели самой по себе.

То, что Сократ, давая такие определения, заявлял в то же время о собственном неведении, свидетельствует в пользу того, что он понимал их ограниченность, их мнимый характер и не отождествлял их со знанием. Он не отождествлял их со знанием и тем не менее разрабатывал. Это вполне понятно и оправданно, поскольку человек должен действовать даже в том случае, если отвлеченно-мысленные определения блага, справедливости и т. п. ему не образовать таким именно образом, чтобы они были пригодны еще и для использования в практической деятельности. Человек не может

* В платоновских диалогах такое сближение делается не единожды, например, в «Меноне» (87 ё-е), в «Протагоре» (358 Ь-с), в «Горгии» (474 е).

не действовать, а действуя, не может не руководствоваться какими-нибудь представлениями (желательно наиболее совершенными). Вероятно, и Сократ давал мнимые определения, которые, хоть и не были отвлеченными понятиями, все же позволяли как-то действовать на их основе* .

Итак, можно заключить, что так называемая сократовская ирония, вероятно, лишь по стечению обстоятельств выполняла воспитательную функцию и была помощницей в решении эвристических задач. Ее появление в философии Сократа обусловлено не столько этими причинами, сколько самой его позицией. Реализуя тенденцию постэлей-ских физических школ, стремившихся обнаружить единство отвлеченного мышления и чувственно воспринимаемой реальности, Сократ тоже надеялся найти предмет для этого мышления в чувственно воспринимаемой сфере, ради чего он и пытался формы этого мышления сделать основанием для чувственно воспринимаемой деятельности. У Сократа получилось, что наиболее последовательно проведенное отвлечение мышления должно завершаться, как это было у Парменида, тавтологией, которая оказывалась совершенно бессмысленной для чувственно воспринимаемой деятельности. Ирония, вероятно, и была выражением этой позиции Сократа, она, скорее всего, есть необходимый элемент сократовского мышления, не преодолевшего элейского «параллелизма» отвлеченного мышления и чувственного восприятия.

Литература

1. Ксенофонт. Воспоминания о Сократе // Сократические сочинения. СПб.: Комплект, 1993. 414 с.

2. Лосев А. Ф. История античной эстетики. Т. 2: Софисты. Сократ. Платон. М.: Искусство, 1969.

* Позже Платон станет частично оправдывать мнение, допуская, что правильное мнение в практической деятельности может не уступать знанию.

Для делового человека поучительно познакомиться с манерой спора древнегреческого философа Сократа. Отличительной чертой его способа ведения диалога была ирония. Ирония Сократа - это скрытая насмешка над самоуверенностью тех, кто мнит себя «многознающим». Прикидываясь простодушным простачком, задавая все время вопросы, Сократ приводил своих собеседников в тупиковое положение, обнаруживал их невежество, показывал, что они не обладают истинным знанием, хотя и претендуют на это. Однако ирония Сократа существенно отличается от обычной иронии. Ее цель - не просто разоблачить и уничтожить кого-либо, а помочь человеку узнать себя, стать свободным, проявить свои творческие возможности.

«Наивные» вопросы Сократа были рассчитаны на то, чтобы вызвать смятение в душе человека, заставить его задуматься над своей жизнью. Многие считали, что Сократ специально ведет беседу таким образом, чтобы просто запутать говорящего с ним. По свидетельству Платона, один из собеседников Сократа, фессалиец Менон, говорит:

Я, Сократ, еще до встречи с тобой слыхал, будто ты только то и делаешь, что сам путаешься и людей путаешь. И сейчас, по-моему, ты меня заколдовал и зачаровал и до того заговорил, что в голове у меня полная путаница. И еще, по-моему, если можно пошутить, то ты очень похож и видом, и всем на плоского морского ската: он ведь всякого, кто к нему приблизится и прикоснется, приводит в оцепенение, а ты сейчас, мне кажется, сделал со мной то же самое - я оцепенел. У меня в самом деле и душа оцепенела, и язык отнялся: не знаю, как тебе и отвечать. Ведь я тысячу раз говорил о добродетели на все лады разным людям, и очень хорошо, как мне казалось, а сейчас я даже не могу сказать, что она вообще такое.

Сократ возражает Менону, поясняет свою позицию:

А о себе скажу: если этот самый скат, приводя в оцепенение других, и сам пребывает в оцепенении, то я на него похож, а если нет, то не похож. Ведь не то что я, путая других, сам ясно во всем разбираюсь, - нет: я и сам путаюсь, и других запутываю. Так и сейчас - о том, что такое добродетель, я ничего не знаю, а ты, может быть, и знал раньше, до встречи со мной, зато теперь стал очень похож на невежду в этом деле. И все-таки я хочу вместе с тобой поразмыслить и поискать, что она такое .

Конечной целью сократовских диалогов и бесед было выяснение истины. Сократ называл свой метод ведения диалога с помощью умело поставленных вопросов и полученных ответов майевтикой, считая, что такая форма разговора облегчает рождение истины, приводит собеседника к истинному знанию. «Я знаю, что ничего не знаю » - знаменитое высказывание Сократа, его кредо, выражение его взгляда на познание.

Диоген Лаэртский рассказывает, что Сократ в спорах был сильнее своих оппонентов, поэтому его нередко колотили и таскали за волосы, а еще того чаще осмеивали и поносили. Но он принимал все это, не противясь. Однажды даже получил пинок, но и это стерпел, а когда кто-то подивился этому, ответил: «Если бы меня лягнул осел, разве стал бы я подавать на него в суд?»

Я вам предан, афиняне, и люблю вас, - говорил Сократ, -...и, пока я дышу и остаюсь в силах, не перестану философствовать, уговаривать и убеждать всякого из вас... Ведь я только и делаю, что хожу и убеждаю каждого из вас, и молодого, и старого, заботиться прежде и сильнее всего не о теле и не о деньгах, но о душе, чтобы она была как можно.лучше.

Выступая на суде с критикой своих обвинителей, Сократ рассказывает, как он стал искателем мудрости. Однажды друг Сократа Хере- фонт, прибыв в Дельфы, осмелился обратиться к оракулу с вопросом: есть ли кто на свете мудрее Сократа. Пифия (пророчица), говорившая, по преданию, от имени дельфийского бога Аполлона, ответила ему, что никого мудрее нет.

Услышав про это, Сократ, не считая себя мудрым, решил понять, в чем же смысл слов оракула. Он пошел к известному государственному деятелю Афин и, когда побеседовал с ним, понял, что он «только кажется мудрым». Сократ попробовал доказать ему, что тот «мнит себя мудрым, а на самом деле этого нет». Однако это вызвало лишь ненависть государственного деятеля и его окружения. Это посещение кое- что прояснило Сократу:

Уходя оттуда, я рассуждал сам с собою, что этого-то человека я мудрее, потому что мы с ним, пожалуй, оба ничего хорошего и дельного не знаем, но он, не зная, воображает, будто что-то знает, а я если уж не знаю, то и не воображаю. На такую-то малость, думается мне, я буду мудрее, чем он, раз я коли ничего не знаю, то и не воображаю, будто знаю.

После государственных людей Сократ пошел к философам, поэтам, ремесленникам. Все они, отмечает Сократ, были хороши в своем деле. Но беда в том, что «каждый из них считал себя самым мудрым также и во всем прочем, даже в самых важных вопросах, и это заблуждение заслонило собою мудрость, какая у них была».

Из-за этой самой проверки, афиняне, - продолжал Сократ, - с одной стороны, многие меня возненавидели так, что сильней и глубже и нельзя ненавидеть, отчего и возникло множество наветов, а с другой стороны, начали мне давать прозвание мудреца, потому что присутствовавшие каждый раз думали, будто если я доказываю, что кто-то в чем-то не мудр, то сам я в этом весьма мудр.

Но сам Сократ не претендует на звание мудреца. Мудрость его как раз и заключается в понимании, что он не является обладателем истины.

В этой речи на суде Сократ сравнивает себя с оводом:

Вам нелегко будет найти еще такого человека, который попросту - хоть и смешно сказать - приставлен богом к нашему городу, как к коню, большому и благородному, но обленившемуся от тучности и нуждающемуся в том, чтобы его подгонял какой-нибудь овод. Вот, по- моему, бог и послал меня в этот город, чтобы я, целый день носясь повсюду, каждого из вас будил, уговаривал, упрекал непрестанно. Другого такого вам нелегко будет найти, афиняне, а меня вы можете сохранить, если мне поверите .

Но ему не поверили. Жизнь Сократа окончилась трагически. Несмотря на его огромную популярность, он был привлечен к суду. Его обвинили в том, что он не признает богов, которых чтит город, и вводит других, новых богов. Обвинялся он и в развращении молодежи. Ему не смогли простить, что он постоянно «испытывал» людей, обнаруживал их невежество, что по его примеру молодые люди тоже «испытывали» старших и ставили их в неловкое положение. Власти не выдержали «добродушной» иронии Сократа и приговорили его к смерти. Хотя у него и была возможность бежать из тюрьмы, но он остался до конца верен своим принципам и выпил предназначенную ему чашу с цикутой (ядовитое растение. - Авт.).

Испытание иронией сократовских бесед прошли многие преданные друзья Сократа, его верные ученики, постоянные слушатели, восторженные почитатели. Некоторые из них с особой тщательностью восстановили беседы Сократа. Эти сочинения дошли до наших дней и не утратили своей значимости как основы для обучения искусству диалога, обмена мнениями. К ним относятся знаменитые «Диалоги» древнегреческого философа Платона, «Воспоминания» историка Ксенофонта.